— Моя плата — преждевременная старость.
— И преждевременная смерть, — глаза Ани наполнились слезами.
— Тебе же легче, — Валентина отвернулась. — Похоронишь меня, продашь дом и уедешь жить куда захочешь. Я же понимаю, что уход за старой больной женщиной тебя тяготит. И тебе нужна личная жизнь. Не оставайся, как я, полжизни одинокой, растрачивая напрасно молодость. Не хорошо это.
Аня села ближе, обняла мачеху, уткнулась ей лицом в плечо и разрыдалась. Это так удивило Валентину, что она застыла. Никогда раньше её падчерица не проявляла к ней таких чувств, хотя и относилась как к матери.
Девушка рыдала, сотрясаясь всем телом. Когда её плач стих, она сказала сквозь слёзы:
— Я останусь одна.
Валентина хотела её обнять и утешить, но Аня, обнимая, не давала ей возможность поставить кружку на стол или развернуться, поэтому она лишь сказала:
— Если ты будешь помнить о своём отце и обо мне, ты никогда не останешься одна. Наши души будут рядом, пока тебе это будет нужно.
— А потом? — спросила девушка, поднимая от плеча мачехи раскрасневшееся от слёз лицо.
— А потом наши души найдут новый облик, а ты, я надеюсь, найдёшь человека, который сможет позаботиться о тебе.
— Ты действительно в это веришь?
— Я действительно это знаю.
Аня тёрла глаза кулаками, как маленькая девочка.
— Чего ты плачешь? — спросила мачеха. — Я думала, что ты против меня.
— Я не против тебя. Я против твоих действий. Слишком жестокие убийства. Зачем нужно было заставлять Туманова так жестоко убивать свою жену? Ты бы видела, что он с ней сделал?
— Я не заставляла Туманова убивать свою жену, — Валентина сделала ещё один глоток чая. — Их отношения это их отношения. Я знаю, что Лиза Туманова мертва и знаю, что её муж убил мужчину в отеле. Но я лишь хотела, чтобы он спился, а его жена получила нервный срыв. Остальное — дело рук их самих.
— И ты, конечно, не знала, что Ларри Графф спал с Лизой Тумановой?
— Знала, — женщина чуть кивнула. — Но это стечение обстоятельств. Встреча судеб. Я тебе показывала паутину, помнишь? Не я над ней властна. Паутина властна над всеми.
— А как же..? Ты мне говорила, про твой последний козырь.
Аня пыталась понять, но не понимала. Слёзы и жалость к себе и мачехе были забыты. Она, не отводя глаз, смотрела на женщину, которая сидела к ней боком.
— Он ещё не разыгран.
— Артур Графф, — выдохнула девушка.
— Мальчик — это искупление. Ты можешь, конечно, предупредить его мать, но поздно. Она уже всё для себя решила.
3
Аня представилась сотрудницей местного периодического издания, и Тамара Графф, решив, что у неё хотят взять интервью по поводу пропавшего сотрудника, пригласила девушку к себе в офис в любое время. Аня не стала откладывать визит, и поехала к десяти утра.