— Рыжик, может ты хочешь пройтись? — спрашивает меня Рассел, открывая дверь, на которой загорается красные огни.
Я закрываю глаза, потому что мои глаза все еще не отвыкли от темноты пещеры.
— Я не знаю, — начинаю говорить я, но замолкаю.
Дверь с моей стороны отлетает, и меня бесцеремонно выволакивают из нее, и Брауни, и Булочка заключают меня в такие крепкие объятия, о которых я даже не подозревала.
— Эви, у тебя сейчас столько проблем, — говорит Брауни, а из ее глаз текут слезы, когда она немного отодвигает меня от себя, чтобы посмотреть на меня. — Если ты снова такое вытворишь, я убью тебя, — неистово говорит она, прежде чем снова обнять меня.
Булочка не говорит ничего. Она только всхлипывает и крепче меня обнимает.
— Иди сюда, Рассел, — говорит Брауни.
Когда он приближается к нам, она протягивает руку, чтобы затянуть его в наши групповые обнимашки.
— Ты сделал это, Рассел! Хорошая работа, — шепчет она ему.
— Если бы я знал, что окажусь в компании трех красивых женщин, я бы позвонил тебе раньше, — говорит Рассел, обнимая ее сзади и целуя ее платиновые волосы, а затем русые волосы Булочки. А затем серьезно добавляет: — Спасибо за машину. Вы были правы, она нам понадобилась. Не знаю, следили за нами или нет, так что нам лучше сесть в самолет. Где мне оставить машину? — спрашивает он.
Брауни и Рассел отрываются друг от друга, но Булочка не отпускает меня, а наоборот прижимает, мня крепче к себе и продолжает плакать мне в волосы. Я тоже плачу, хотя я удивлена, что у меня все еще остались слезы, потому что я думала, что выплакала их все на плече у Рассела по пути сюда.
Рассел возвращается к машине и загоняет ее в ангар. Он паркует машину, глушит мотор и оставляет в ней ключи, затем идет к багажнику и достает оттуда наши вещи. Наверное, это наши деньги и некоторые из вещей из нашей квартиры, но я не спрашиваю его об этом.
Наконец, Булочка отстраняется от меня и рассматривает меня с ног до головы. Ее глаза, снова возвращаются к моей шее, и я знаю, что она все еще кровоточит. Неосознанно я прикасаюсь к меткам, которые на мне оставил Бреннус, как если бы я была скотом, и он поставил клеймо на моей плоти.
— Конфетка, эти сапоги такие горячие, они удлиняют твои ноги на целую милю, — говорит Булочка, глядя на мои замшевые сапоги, обнимающие мои ноги как чулки.
Булочка прикусывает губу, чтобы та перестала дрожать. Я прочищаю горло и говорю:
— Спасибо, — говорю я, пытаясь сделать глубокий вдох, но немного сбиваюсь, когда продолжаю: — у Gancanagh глаз на моду.
Булочка хмурит брови.
— Я собираюсь разорвать Альфреда на тысячу мелких кусочков и скормить их грифонам, — в гневе говорит Булочка.