– Заткнись, ради памяти Майка! - заорал Ларсен.
– Маленькие, мягкие, зеленые пятна блестящего меха, - пробормотал Ризо и с неожиданным отвращением швырнул хомяка в клетку.
Он снова подключил восприятие и изменил фокус. Каждому фрагменту жизни дома находилось грубое соответствие на корабле.
Были подвижные бегуны разной формы, подвижные пловцы и подвижные летуны. Среди летунов попадались крупные существа с четкими мыслями, но были и маленькие с прозрачными крылышками. Последние передавали только обрывки чувственных восприятий, причем даже их умудрялись исказить. Собственного интеллекта у них практически не было.
Местные неподвижные походили на домашних неподвижных, были такими же зелеными и существовали за счет воздуха, воды и почвы. Здесь наблюдался умственный пробел. Они могли лишь смутно, смутно ощущать свет, влажность и притяжение. При этом каждый фрагмент, как подвижный, так и неподвижный, жил своей потешной жизнью.
Еще нет. Еще нет...
Он решительно подавил свои чувства. Как-то раз эти фрагменты уже прилетали; тогда остальные попытались им помочь, но... поторопились. Ничего не вышло. На этот раз нужно подождать.
Лишь бы только его не обнаружили.
Пока все шло нормально. Главное, его не заметили в штурманской рубке. Он прижался к полу, стараясь поскорее забиться в угол. Никто не наклонился, не поднял и не уничтожил его. Ему пришлось долго не двигаться. Иначе любой мог повернуться и увидеть жесткий, похожий на червяка предмет длиной чуть меньше шести дюймов. Вначале взгляд, потом крики и... все кончено.
Но в этот раз, похоже, он выждал хорошо. Корабль давно взлетел. Штурманская рубка опустела, пульт заперт. Он быстро нашел трещинку в стальном кожухе, под которым проходили мертвые провода.
Передняя часть его тела была острой и жесткой, как рашпиль. Он выбрал провод нужного ему диаметра и рассек его одним прикосновением; отступив на шесть дюймов, перерезал его еще раз. Вырезанный кусок он толкал перед собой, пока не задвинул в самый угол панели, где никто не смог бы его обнаружить. С внешней стороны провод был покрыт эластичным коричневым материалом, а сердцевина его была сделана из блестящего, гибкого металла. На сердцевину он, конечно, не походил, ну и ладно. Достаточно, что покрывающая его кожица напоминала поверхность провода.
Он вернулся и ухватился за обрезанные концы спереди и сзади. Крошечные диски-присоски вступили в действие, тело напряглось и вытянулось, исчезли даже швы в тех местах, где он присоединился к обрезанному проводу.
Теперь они ни за что его не найдут. Будут смотреть прямо на него и видеть сплошной длинный провод.