— Лично я ничего не имею против туго набитого кошелька, с которым мог бы на старости лет путешествовать.
— Только вместо хорошо знающих свое ремесло девиц ты будешь возить с собой некую, увы, стареющую пани…
— …которой, как и раньше, будут улыбаться портье во всех отелях.
— Это ты хорошо сказал.
— Потому что так оно и будет.
Лукаш сел на край кровати рядом с Доминикой, обнял ее за плечи. И они надолго замерли в молчании.
— Отчего деньги у людей заводятся лишь под старость? — нарушила молчание Доминика.
— Ну, не всегда.
— Но как правило…
— Наверное, в утешение. Хоть что-нибудь…
— Ты полагаешь?
— Поживем — увидим.
— Мы много истратили сегодня на ужин.
— Не думай об этом, пожалуйста.
— Как это — не думай?! А что будет, если здесь вдруг не купят килимы?[1] Да и вообще, почему я вбила себе в голову, что в Испании их у меня обязательно купят.
— Потому что они в самом деле очень красивы.
— А может быть, тут они такими совсем и не покажутся? У испанцев много и своих очень красивых ковров.
— Твои совсем другие.
— Пожалуй, — согласилась, хотя и без особой уверенности, Доминика. — А все же нам надо было сначала остановиться в кемпинге и довольствоваться захваченными с собой припасами.
— Дорогая, мы еще в Варшаве договорились: в пути до Мадрида и после Мадрида будем питаться тем, что у нас в багажнике, и ночевать в палатке. А три дня здесь… Ну зачем ты все опошляешь? Разве тебе не понравился ужин в баре? Омар был просто великолепен.
— Великолепен, конечно. Но зачем так уж прямо сразу и о м а р?
— Доминика! Мы ведь впервые в жизни ели настоящего омара! Неужели ты не в состоянии этого оценить?
— Стараюсь.
— Ах, ты стараешься! — воскликнул Лукаш.
— Да. Стараюсь. Очень. Ты, конечно, прав — ужин был чудесен. И мне все понравилось: и омар, и салат, и вино. Понравилась даже толчея у стойки, хотя в любом другом месте она только бы раздражала. Вот и сейчас я, конечно, рада, что мы в первый раз в жизни оказались в шикарном номере с кондиционером и роскошной широкой кроватью.
— Ну вот видишь, любимая…
— И все-таки…
— Что — все-таки?
— Все-таки… может, нам лучше подыскать гостиницу подешевле? Эта, наверное, кошмарно дорогая, если в ней останавливается сам Асман.
— При чем тут Асман? Ему, поди, уже осточертели фешенебельные отели вроде «Ритц» или «Хилтон». Ты же сама сказала: если у человека есть деньги, это незачем афишировать.
— …выставлять напоказ, — поправила она. — Это только мы…
— Мы?
— Я имею в виду поляков вообще. Это только мы, поляки, всегда стараемся показать больше, чем у нас есть. Особенно за границей.