– Я бы поставил на женщин, – сказал Таджик негромко. Комар невольно засмеялся.
А потом икнул так, что сам себя напугал.
* * *
Ночь. Спящая станция. Тусклый приглушенный свет ламп. Потрескивание катодов. Сопение сотен спящих людей, храп. Они вернулись заполночь. Комар провалился в сон, едва коснувшись головой мешка…
Убер растолкал Комара, прижал палец к губам. «Тихо», – показал одной артикуляцией. Затем поднялся на ноги. Отряхнул штаны, закинул вещмешок на плечо.
– Ладно, брат, не скучай. Я скоро вернусь. Герде скажи… хмм, – скинхед почесал затылок. – Лучше ничего ей не говори. Вообще.
Комар потряс головой, охнул. Чертово похмелье. «Чтобы я еще раз…»
– Ээ… а куда ты?
– В гости. К старому приятелю. Он уже заждался, бедняга. Ночей, небось, не спит…
Последнее прозвучало немного зловеще.
– И что ты собираешься с ним сделать? – спросил Комар.
– Одеялко подоткну. Чтобы спал спокойно.
– Вечным сном?
Убер усмехнулся. Кивнул Комару:
– Моя школа.
* * *
Темный ночной Петербург.
Банановый человечек проходит мимо Ростральных колонн. Идет по мосту, затем сворачивает направо. Похоже, он направляется в сторону Петропавловской крепости. Темная громада цитадели тонет в белом мареве снежного тумана.
Дует ветер.
Падает редкий, сухой, жесткий как колючая проволока, снег. Ветер подхватывает его, закручивает в спирали, бросает в переулки и подворотни.
Набережные засыпаны белым крошевом. На мордах львов лежат сугробики.
Где-то далеко звучат выстрелы. Эхо разносит их по пустынным улицам…
Мертвый город готовится к зиме.
Станция Нарвская, 25 ноября 2033 года, между 4 и 5 часами утра
Макс, прозванный Лётчиком, дернулся и открыл глаза. Полежал несколько секунд, глядя в темноту потолка. Откинул одеяло, поморщился. Он проснулся весь мокрый, в поту – резкий запах страха, охватившего его во сне, лез в нос. Майка прилипла к спине. Мочевой пузырь превратился в булыжник – твердый и болезненно большой. Надо срочно отлить.
«Что мне снилось?» – подумал Макс.
Что-то страшное. Оно надвигалось из темноты, издавая звуки… В горле пересохло, как в пустыне. Да, именно! Звуки, словно ржавая кирка скребет по сланцевой жиле. Кррр, кррр. Кррр. Лётчик передернулся. Слишком знакомый звук. Он потер запястья, с которых до сих не сошли следы от кандалов.
«Как поживают твои тридцать сребреников?» – вспомнился насмешливый хрипловатый голос. Лётчик вздрогнул. Нет, это всего лишь воспоминание. Того, кто произнес эти слова, давно уже нет.
«Его нет в живых». Так сказал Директор.
– Костян! – позвал он. – Костян! Уснул ты там, что ли?!