«Шериф Кларк, я агент Уайт, а это агент Эллингтон. Вы будете сотрудничать с нами и представлять город Стейтон?»
«Дорогая моя, пока вы здесь, я готов представлять для вас что угодно, — ответил он. — У нас на весь округ всего двенадцать полицейских. Тринадцать, если считать Френсис, нашего секретаря и диспетчера. С этими убийствами собственными силами мы явно не обойдёмся».
«Посмотрим, что мы сможем сделать, чтобы облегчить вам жизнь», — сказала Макензи.
«Жаль, что не всё так просто, — добавил шериф. — Даже если мы разберёмся с этим чёртовым делом сегодня, почти вся окружная инспекция нагрянет ко мне с проверкой».
«Зачем?» — спросил Эллингтон.
«Газеты каким-то образом узнали имя жертвы — Эллис Риджвей, мать нового многообещающего подонка-политика. Говорят, не пройдёт и пяти лет, как он пробьётся в сенат».
«Как его зовут?» — спросила Макензи.
«Лэнгстон Риджвей. Ему всего двадцать восемь, а считает себя долбанным Джоном Кеннеди».
«Вот как», — ответила Макензи, немного ошарашенная тем, что эти данные не были отражены в отчётах.
«Да. До сих пор не понимаю, как эти сведения просочились в газеты. Придурки-газетчики слова-то писать правильно не могут, а это как-то узнали».
«По дороге сюда я видела указатель приюта для слепых «Уэйкман». Отсюда до него всего шесть миль, я права?»
«В яблочко, — ответил Кларк. — Я только что говорил с Рэндаллом Джонсом, управляющим приютом. Я говорил с ним, когда вы вошли. Он сейчас на работе и готов ответить на любые ваши вопросы. Чем раньше это случится, тем лучше. Сейчас его немало донимают пресса и большие шишки из округа».
«Давайте поедем туда прямо сейчас, — сказала Макензи. — Вы с нами?»
«Никак нет, дорогая моя, — ответил шериф. — У меня здесь дел по горло, но прошу, возвращайтесь, как закончите с Рэндаллом. Я помогу вам, чем смогу, но… по правде говоря, предпочёл бы полностью передать это дело в ваше ведение».
«Без проблем», — ответила Макензи. Разговаривать с Кларком ей было некомфортно. Он был искренен и открыт, что было его большим плюсом. Также было очевидно, что он большой любитель сильных выражений. Ещё она подумала, что, называя её «дорогая моя», он не хотел обидеть — это было одним из странных проявлений южного гостеприимства.
А ещё шериф был морально и физически измотан.
«После приюта мы сразу вернёмся в участок, — добавила Макензи. — Пожалуйста, позвоните, если что-нибудь узнаете, пока нас не будет».
«Конечно», — подтвердил Кларк.
Офицер Ламберт что-то проскрежетал зубами в знак согласия, продолжая сидеть в углу, не отрываясь от телефона.