Колени ходуном ходили: то ли от холода, то ли от волнения. Держаться на ногах было слишком тяжело. Очень уж хотелось сорваться с места и, подчиняясь нелепому восторгу, убежать в манящую даль чужих улиц. А ещё — спать: ведь почти всю ночь глаз не сомкнула! В каюте было тихо и спокойно, но кошмар отбил желание спать. Да и одна лишь мысль о дневнике гнала сон прочь. А когда думала, чем там занимается Викс, становилось совсем дурно.
Взглянула на попутчика, пытаясь различить на его лице следы бессонной ночи. Не получалось. Викс как всегда казался безупречным и аккуратным. Безупречным, аккуратным, ледяным и ядовитым, как наг проклятый.
— Могу лихорадку полечить, если надо? — ухмыльнулся парень и выставил перед моим лицом пятерню.
— Дневник верни, — выцедила сквозь зубы, да так резко, что Тальена подскочила. Её большие груди подпрыгнули, распахивая тонкую кофточку.
— Нет, — коротко отрезал Викс и сурово свел брови. — Думаешь, что я шутил на счет поцелуя? Не трясись так. Тебя точно в каюте не просквозило?
— Я думала, что ты порядочный, как твои братья, и не крадешь чужие вещи.
Парень пожал плечами, и в его почти золотых глазах блеснула грусть.
— Я — не мои братья. Можно даже не пытаться сравнивать, — как-то горько ответил он и пошел вперед.
Тальена удивлённо косились на нас из-под кудрявой чёлки. То ли изумлялась, то ли ревновала.
— Викс, — я рванула следом, едва не оставив на помосте свой мешок. — А если я хорошо попрошу?
— Ну, попробуй. Хотя, сомневаюсь, что я променяю три поцелуя на твое «хорошо», — он печально усмехнулся.
— Да ты влюбился что ли? — хохотнула я.
— Дурак, — поджал Викс губы, — правда? Нашел в кого влюбиться, — на его узком лице застыла ехидная улыбка. — Учти, Арлюха, я не отступаю от своих слов и обещаний.
Тальена охнула за моей спиной. А меня качнуло в сторону. Холодный воздух, пропахший чужим дыханием, табаком и тухлой рыбой, ворвался в легкие и застыл там ледяной глыбой. Вместе с ним застыло и сердце. Вот и пойми: правду ли говорит. Если лжёт — то это весьма жестокая ложь. А коли не обманул — это какой-то странный вид самоистязания. О том, что за мной бегал сын Верховнослужителя, в нашей деревне, разве что, ленивый не знал.
Мы прорезали толпу, как рыбы водную толщу. Если верить картам и путеводителям, до Академии ещё десяток километров. Неужели пешком пойдём?
— За мной, девушки, — позвал Викс и завернул направо к повозкам, которые мне были не по карману.
Повозки стояли на солнце, сверкая лакированными боками и золочёными ручками. Лавки так и звали опуститься на них, отставив багаж. Я представила, как гладко и ровно они мчат по улицам, как приятно смотреть в эти высокие окна, принимая на лицо свежий ветер чужой земли… И отступила.