В тот же вечер произошли и еще кое-какие события, показавшиеся мне странными. Инглез в Лондоне говорил, что ему нужна подробная информация о всех проживающих в «Кол да Варда», и я решил послать ему их фотографии. После ужина я уговорил Джо взять «лейку» и сфотографировать всех нас на память. Когда Джо вернулся с фотоаппаратом, Вальдини очень обрадовался и тут же принялся позировать, однако Керамикос и Мэйн немедленно отвернулись и оживленно заговорили о чем-то. Джо попросил их повернуться, однако Мэйн, не меняя позы, бросил через плечо:
— А знаете, мы ведь не работаем для вашей киностудии.
Джо сделал несколько снимков Вальдини и Альдо. Я начал расспрашивать его о «лейке», хотя прекрасно знал, как с ней обращаться. Объясняя, Джо передал аппарат мне, и я подошел к стойке бара, где было значительно светлее, якобы для того, чтобы лучше рассмотреть его, а в действительности. чтобы попытаться сфотографировать Керамикоса и Мэйна. Как раз в эту минуту на часах вдруг высунулась кукушка и начала куковать, Керамикос удивлённо взглянул на часы, и я успел сфотографировать его и Мэйна.
Услыхав щелчок камеры, Мэйн повернулся ко мне.
— Вы что, сфотографировали меня? — недовольно спросил он.
— Не уверен. А что?
Некоторое время он не сводил с меня пристального взгляда холодных серых глаз.
— Он не любит фотографироваться, — злорадно заметил Вальдини.
На лице Мэйна появилось гневное выражение, но он промолчал и, небрежно отвернувшись, продолжал беседовать с Керамикосом.
Разумеется, все это мелочи, но мне они показались фальшивыми нотами в хорошо отрепетированном спектакле, я испытывал странное ощущение, будто Керамикос, Вальдини и Мэйн под внешней любезностью скрывают взаимную неприязнь.
На следующий день, вскоре после завтрака, я отправился в Кортино. Со мной поехал Мэйн. В разговоре накануне вечером я упоминал о предстоящем аукционе, и он выразил, желание побывать на нем. Перед уходом мы увидели-Джо, пытавшегося надеть лыжи.
— Я чувствую себя так, словно стоя плыву в каноэ, — бормотал он, — Уже лет шесть, как я не ходил на лыжах. Наверняка у меня подскочит давление. Если сломаю себе шею, Инглез мне ответит за это… Через плечо у него висела портативная кинокамера. — Нейль, если я не вернусь часам к пяти — вызывайте ищеек. Куда это вы собрались?
Я сообщил ему об аукционе, и он, укоризненно посмотрев на меня, заметил:
— Избави бог, чтобы я осуждал вас, старина, но Инглез ждет сценария и терпеть не может лентяев. — Он пожал плечами. Впрочем, вы знаете его. Возможно, что в армии он не был таким требовательным, но в отношении к съемочной группе он просто бесчеловечен.