– Да, вот еще тебе дар от меня. Я не заберу твою память, ты будешь помнить всё, что ты делала, пока была Хнот. Посмотрим, как тебе это понравится! – старуха опять залилась лающим кашлем.
Любомира очнулась, медленно открыла глаза. Она лежала на лугу в зеленой сочной траве, отовсюду доносилось стрекотание кузнечиков и жужжание пчел. Любомира смотрела на небо, по которому плыли ослепительно белые, подсвеченные полуденным солнцем облака. Она так давно не смотрела на небо, что ей было даже удивительно, как хороши могут быть эти облачка, похожие на белых барашков. Вот это напоминает голову коня, а вот это – лицо. А вот и нос, глаза, рот в улыбке, исчезающая в синем небе борода. Это лицо показалось ей знакомым. Да это же вылитый батюшка! Где он сейчас? Какое-то смутное тревожное чувство леденящим дуновением коснулось ее. Любомира попыталась сесть, оперлась на здоровую руку, но почувствовала, что в ладони зажат какой-то предмет. Это был жертвенный нож ее отца, весь испачканный в запекшейся крови. Она в ужасе отбросила нож, и в этот момент воспоминания молнией пронзили Любомиру, обрушились на нее, как непосильный груз, сбивающий с ног и раздавливающий душу. Любомира схватилась за голову и закричала – нет, скорее, завыла диким печальным звериным воем. Что теперь делать? Неужели это всё сделала она? Бедный Болеслав! Что же она натворила? Слезы застлали взор девушки, но одну вещь она видела четко, даже слишком четко. Жертвенный нож, тот нож, которым она лишила жизни своего возлюбленного, – на нем до сих пор была его запекшаяся кровь. Рука сама потянулась за ножом, и Любомира со всей силы ударила себя в грудь. Она не почувствовала боли, потому что всю возможную боль она уже испытала, и это было лишь избавлением от нее. Жизнь быстро покидала тело Любомиры, впитываясь с кровью в жирную землю острова, ее породившего. Она не могла и представить, как круто изменила ее злосчастная любовь судьбы всего народа руян, да и весь ход истории. Это было ей неведомо. И пока угасающий взор не остановился окончательно, ее глаза следили за одним маленьким облачком, которое неспешно плыло по ярко-синему северному небу, постоянно меняя форму, приобретая знакомые и любимые ею черты лица молодого сельского парня с русыми волосами, широкими скулами и доброй, немного печальной улыбкой. Любомира сделала последний вздох, ей показалось, что лицо ее любого легонько подмигнуло, и она застыла навсегда в ответной улыбке белому облаку, которое продолжало плыть по небосводу, уже более не напоминая Болеслава, а вскоре стало неотличимо от сотен подобных облачков и тучек, которые нес в вышине гордый северный ветер.