Люси перебила его:
– Есть ли у вас какие-нибудь соображения относительно этой надписи: «Пр вернулся»?
– Надрезы сделаны очень острым предметом.
– Тоже мне, новость…
Флавиан взял руку Манон и повернул ее:
– Судя по глубине проникновения, автор этой дикости действовал с крайней жестокостью… Но это еще не все…
Флавиан осторожно приподнял простыню.
Люси стиснула зубы:
– Черт…
Живот Манон пересекали два широких разреза. Два беловатых, ровных, уродливых шрама. Они как будто складывались в буквы, слова, фразы, разобрать которые было невозможно. Разве что…
Люси склонилась над спящей:
– Что это…
Она отступила к изножью кровати.
– Да… Эти разрезы сделаны таким образом, чтобы они читались в зеркале, – объяснил Флавиан. – Странно, если присмотреться, они отличаются один от другого. Как будто два разных почерка.
– Думаете, над этим произведением трудились двое?
– Да, мне так кажется. И чтобы вот так зарубцеваться, они должны были быть сделаны не меньше месяца назад.
Люси попыталась расшифровать надписи. Под грудью она различила слова: «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов». И прямо под ними: «Найти могилу…» Последняя буква заканчивалась длинной линией, которая тянулась влево. Очевидно, «гравировка» была внезапно прервана, лезвие прошло почти на десять сантиметров вглубь.
– Черт… Как это понимать?
– Не знаю. В любом случае совершенно ясно, что она должна была видеть эти фразы каждый день, когда, одеваясь, смотрелась в зеркало. У нее нет никакой возможности не замечать их. Что-то вроде…
– Стигмата. Или клейма.
– Да. Или наказания.
Люси взглянула на правое плечо Манон с татуировкой в виде раковины, потом некоторое время, словно загипнотизированная, бездумно взирала на экран работающего слева электрокардиографа. И вдруг попросила Флавиана:
– Доктор, вы не могли бы разбудить Манон? Мне… Мне необходимо допросить ее!
– Не сейчас! Да и вообще, что вы надеетесь услышать? Вполне возможно, она не помнит, что означают эти надрезы!
– Вспомнит, непременно. Эти насечки причинили ей страдания, она… Она не могла забыть. Сколько времени? Через сколько времени я смогу поговорить с ней?
– Через час или два. Но после пробуждения она будет нуждаться в полном покое. У меня сложилось впечатление, что вы не совсем ясно понимаете ситуацию.
Ухватив Люси за локоть, доктор увлек ее в другой конец палаты.
– Очнувшись, она никого не узнает. Она не будет знать, почему находится здесь, а также – что она делала в последние годы. Она узница настоящего, вы обязаны понять это! Некоторые люди, страдающие амнезией, забывают даже, что потеряли память: они, подобно золотым рыбкам, плавают в своем аквариуме! Рубцы на животе – это, возможно, единственные ее ориентиры. Или, наоборот, мýка, которую она ежедневно терпит. В любом случае давайте поосторожней, ладно?