— Ребенок — это всегда прекрасно, — произношу я деревянным голосом. — А в вашем положении…
— Что вы хотите этим сказать — в моем положении?
Что я хочу сказать? Я сама не знаю. Хотела что-то сказать, но забыла что. Хотела сказать, что это великая удача, что другого случая тебе уже не представится. То есть случай всегда может представиться, но ведь ты не решишься, не посмеешь. Без венца и без любви… А тут — перст судьбы. И кто же осудит? Невольная безответная жертва… Надо же — Паулина! Кто бы мог подумать? Отвоевала-таки положенную всякому живому существу крупицу радости, порушила свое юродивое одиночество, будешь теперь матерью, а потом, Бог даст, и бабушкой, а от бабушек вообще не требуется ни красоты, ни блеска — только доброе сердце… Токмо во имя спасения ближнего и ради вида на жительство! А может, мы не поняли? Не догадались, не вникли? Может, это все-таки любовь? Какая-никакая — больная, уродливая, злая, а все же любовь, привязанность… Проистекающая, допустим, из чувства подспудной благодарности. Ведь не может же он совершенно, напрочь не понимать, как много она для него сделала. Стала нянькой, другом, матерью, сестрой, опекуншей… Но почему я вообще об этом думаю! Какое мое дело? Какая мне разница: как да отчего! Меня это вовсе не касается. Это их личное частное дело. В конце концов, ничего иного… Так и должно было случиться: двое не старых еще людей противоположного пола — сколько можно проживать в одной квартире и оставаться товарищами по партии?
— Хочу сказать, — кое-как собираюсь я с мыслями, — что вы не обязаны всю жизнь оставаться одиноким борцом за чужие права. У вас тоже есть права… быть женщиной, матерью. Это нормально, естественно. Чего тут бояться?
— Не знаю… — всхлипывает она где-то там, на том конце провода, может, в библиотеке, а может, и дома. — Меня это безумно пугает. Я не могу себе представить… Я никак не предполагала… Нина, ведь это ужасно! И потом, он ведь собирается уехать… Я вам говорила.
— Да пусть он треснет! Обойдемся и без него. Не вырастим, что ли? Еще как вырастим!
— Вы полагаете? А что, если он будет против?
— Разумеется, он будет против. Только кто же его спрашивает?
Если она звонит из дому, то не исключено, что опять подслушивает, мерзавец.
— Не знаю, просто не знаю… Такое бесчестье… Получается, что я как бы в течение долгого периода времени обманывала общественное мнение. Выдавала себя не за ту, кем являюсь… Я правильно сказала: выдавала себя не за ту? Так говорят по-русски?
— Именно так и говорят по-русски. Плюньте на общественное мнение, думайте о себе и о своем ребенке.