Дикое положение, решительно… Что делать… Ах, какие подлые!..»
Да, Стольсиусы подлые, карты меченые, и исход всех этих начинаний известен наперед. А тем не менее действие упрямо разворачивается по заранее, раз и навсегда намеченной схеме.
«Родная моя, родная моя… Как ужасна эта страсть, как беспредельно это безумие…»
«Ангел мой, повторяю тебе, что я не укоряю тебя».
Нет — чего нет, того нет: укорять в своих проигрышах жену мой Мартин даже и в мыслях не держит. Прямой человек, без таинственных российских вывертов.
«Прощай, Аня, прощай, радость моя, будь весела и счастлива…»
Неужто, Федор Михайлович, вы всерьез полагаете, что после всего описанного возможно ей быть веселой и счастливой? Разве что окончательно потеряв разум… Или имеется некий высший смысл, нездешний, запредельный свет, отменяющий все наши утраты и горести?..
А Гоголя, Федор Михайлович, позвольте вам заметить, все-таки неудачно вы передразниваете, нескладно и неудачно — в шуточно-описательном роде, ей-богу, нескладно. Пародия должна быть дерзкой, хлесткой, этот жанр для того и существует, чтобы выявить слабости оригинала, неловкость и незадачливость автора, а у вас что же? В том же стиле и тем же слогом, да только слабее и вовсе не шуточно и не смешно. Даже неловко, неприятно как-то читать. Закрадывается глупая мысль, что вы ему, Николаю Васильевичу, позавидовали — что он-де умеет так: спроста, без затей и с таким лукавством — а вы в этом плане вышли слегка неуклюжи. Оттого и обиделись. Рассердились, что не на все литературные вкусы можете выступить настоящим мастером. Что же делать, надо и другим что-то оставить. Вам одному всей ноши и не поднять.
Знаете, сегодня целое учение выстроилось — про Другого. «Безнравственность есть сдвиг внимания от Другого к себе». Узнаете? Другой господин Голядкин находился, по-видимому, в превосходном расположении духа. В руках его был последний кусок десятого расстегая, который он в глазах господина Голядкина отправил в свой рот, чмокнув от удовольствия.
Но стоит ли называть Другим собственного двойника? Или оригинал, с которого ты скопирован? Где тут сдвиг и где безнравственность? В сущности, совершенно такой же самый, только слегка вывернутый наизнанку, рукавами наружу, милый и трогательный, любезный нам господин Голядкин. Ну, немножко обжора, ну, жаден капельку, не упустит случая воспользоваться открывающимися возможностями, слегка поживиться на счет ближнего, ну так что ж такого? В обществе принят и вполне успешен. Тем более что подлинник растяпа и оболтус, а копия столь удачно подправлена.