Она, конечно, не могла этого предвидеть, тем более пресечь — кто бы мог предположить подобную выходку? Утром явился полицейский и вручил ей квитанцию на штраф — за нарушение соседского покоя, а также за недозволенные обвешивания городского здания неприличными предметами интимного гардероба.
Я слушаю жалобы Паулины, и перед глазами моими возникает угол улицы пророка Самуила — Шмуэль ха-нави. Солнечная картинка: вплотную к каменной стене, покрытой слоем прочной заскорузлой пыли, невозбранно, непорочно полощется бельишко. Серая веревка не слишком туго натянута на уровне первого этажа. Большие семьи, тесные квартирки, вечная стирка. Вечный град Ерушалаим!.. Прожаренные веками камни и скверно отбеленные подштанники. Детские распашоночки, женские трусики и в большом, большом количестве мужские кальсоны. А что? Что такое? Разве человек не нуждается в кальсонах? Особенно в зимнее, опасное простудами время. Что тут зазорного? Висят, проглаживаются горячими целебными лучами. Прохожие идут себе, задевают иногда плечом подкинутую ветерком штанину и абсолютно не смущаются.
Меня, человека нового и дальнего, удивила не трогательная простота нравов, а то, что никто не посягнул стащить ни полотенце, ни хорошую еще байковую рубаху. У нас в Ленинграде такие вещи, надо полагать, не успели бы просохнуть — там ловкие люди не пренебрегали даже последним дырявым носком…
— И без всякой совести продолжает теперь спать! — всхлипывает в трубке Паулина.
— Не вздумайте только уплатить этот штраф! — вставляю я мудрое наставление. Трубка прижата плечом к уху: чищу морковку. — Пусть сам расхлебывает свои безобразия!
— Вы смеетесь? — возражает она обиженно. — Чем же он может расхлебывать? Вы же знаете, у него ни копейки денег!
— Да? А на что же он, извините, пьет?
Вопрос мой ее несколько озадачивает.
— Не знаю… Возможно, какой-нибудь мерзавец его угостил.
Угостил!.. Как бы не так! На твои же денежки таскается по кабакам и по бабам.
— Пускай выпутывается, как знает. Паулина, вы не должны в этом участвовать.
— О, я представляю, как он будет выпутываться! Он просто не заплатит!
— Тем лучше. Тогда его арестуют.
— Вы шутите?! — ужасается она.
— Почему же?
— Вы хотите, чтобы завтра весь мир кричал, что у нас в стране арестовали русского диссидента?
— Паулина! Он давно никакой не диссидент, и всему миру на него начхать.
Нет, нет, она не готова к такому вульгарному способу разрешения своих ужасных затруднений.
— Он озлобится еще больше…
— Поймите, если вы заплатите один раз, этому не будет конца. Он вам каждую ночь начнет устраивать представления.