— Вы так быстро уходите? — спросил Болд, который лишь полчаса назад мечтал, чтобы Элинор была в Барчестере, а он — в Лондоне.
— О да! Я так вам обязана, и папа тоже будет очень признателен, — (Элинор не вполне верно оценивала чувства отца). — Конечно, я должна всё ему сообщить, и я скажу, что вы поедете к архидьякону.
— Но можно ли мне сказать несколько слов о себе? — спросил Болд.
— Я принесу твою шляпку, Элинор, — быстро проговорила Мэри и двинулась прочь из комнаты.
— Мэри, Мэри! — воскликнула Элинор, вскакивая и хватая её за платье. — Не уходи, я сама возьму шляпку.
Однако Мэри, предательница, встала в дверях и не дала ей отступить. Бедная Ифигения!
И Джон Болд потоком страстных слов излил свои чувства, мешая, как все мужчины, толику правдивых уверений с множеством лживых, а Элинор с прежней пылкостью твердила «нет, нет, нет». Увы, эти слова, лишь полчаса назад столь действенные, утратили силу. Вся её пылкость встречала немедленный отпор, на каждое «нет, нет, нет» следовало возражение, выбивающее почву у неё из-под ног. Болд желал знать, будет ли её отец против, испытывает ли она к нему антипатию (антипатию! да при этих словах бедняжка едва не кинулась ему в объятия), предпочитает ли кого-нибудь другого («нет, конечно нет!»), считает ли, что для неё невозможно его полюбить (такого Элинор сказать не могла), и наконец вся её оборонительные валы были уничтожены, вся девичья фортификация сметена, и она капитулировала, или, вернее, с воинскими почестями была выведена из крепости — побеждённая, зримо и осязаемо побеждённая, но не униженная до необходимости признать своё поражение.
Так что алтарь на берегу современной Авлиды не обагрился жертвенной кровью.
Глава XII. МИСТЕР БОЛД ПОСЕЩАЕТ ПЛАМСТЕД
Сбылись ли недоброжелательные пророчества дам, сделанные в начале прошлой главы, или в частностях дамы всё же ошиблись, судить не мне. Так или иначе, Элинор пребывала в некотором смятении. Да, она одержала неоспоримую победу и уж точно не чувствовала себя несчастной, но и торжества не испытывала. Дальше всё должно было пойти гладко. Элинор не была привержена к Лидииной школе любовных романов: [32] она не отвергла бы поклонника из-за того, что тот вошёл в парадные двери под именем Абсолюта, а не умыкнул её в окошко под именем Беверлея, — и всё равно в какой-то мере ощущала себя обманутой и думала о Мэри Болд без сестринского снисхождения. «Я считала, что могу на Мэри положиться, — вновь и вновь повторяла Элинор про себя. — Как она посмела меня не выпустить, когда я хотела уйти!». Впрочем, ясно было, что игра проиграна, и ей ничего не остаётся, кроме как добавить к приготовленным для отца новостям ещё одну: с сегодняшнего дня Джон Болд — её принятый поклонник.