После такого удара османиец мог и не выжить, а с учетом полученной до этого пули в живот наверняка отправился к гуриям. Но капитана больше интересовало другое.
— Дальше. Что было дальше?
— Чего было… Третий фургон от головы остановился, тебя туда погрузили, там же и перевязали, потом сюда привезли.
— Потери большие?
— Точно не знаю, не видел.
Врет, в глаза не смотрит, значит, большие.
— Ладно, ступай.
Драган поднялся с табурета, потоптался, затем извлек из кармана маленький револьвер. В его лапище оружие казалось детской игрушкой.
— Вот. Пусть у тебя будет, мне ни к чему.
Уж конечно ни к чему, вряд ли его палец в скобу спускового крючка пролезет. Алекс проверил барабан — одна стреляная гильза и пять целых патронов. Калибр мелкий, но патрон центрального боя с блестящей желтой гильзой, а пуля серая, свинец без оболочки. Теперь понятно, почему пуля неглубоко вошла. Не боевое оружие, а так, скорее, пугач.
— Стой! Винтовку покажи!
Драган вынужден был вернуться от самой двери, и с явным нежеланием передать оружие командиру роты. Алекс открыл затвор, спину дернуло болью. Поморщившись, капитан потянул носом.
— Почему не чищена?!
— Так ведь…
— Никаких «ведь» быть не может! Выстрелил — почисти! Десять минут тебе на устранение!
— Будет сделано, командир.
Алекс постарался сохранить на лице выражение самого сурового недовольства, хотя сам едва сдерживал улыбку. Стоило только представить, как разложив посреди больничного коридора детали винтовки, здоровенный чернобородый себриец начнет шуровать в стволе шомполом. То-то врачи порадуются! Жаль только лично наблюдать эту картину нет никакой возможности.
Все бы ничего, но ныла простреленная спина, томила неизвестность, раненые, с которыми удалось поговорить, тоже видели очень немного. А еще, было невероятно скучно. Дважды приходил доктор, приносил утку, интересовался самочувствием. В разговоре с ним Алекс выяснил, что женского персонала в миссии нет, только руоссийские врачи-мужчины и добровольцы-санитары из местных себрийцев. Поначалу капитан даже расстроился, но потом вспомнил, что Драган в палату все равно никого не пускает, кроме Мирлованова, и немного успокоился по этому поводу.
Следующее утро было таким же скучным и лишенным каких-либо новостей, но едва только из-под Алекса вынесли вторую утку, как по коридору загрохотали чьи-то сапоги. Дверь решительно распахнули, на пороге стоял сам Гжешко, сияющий, как новенький медный пятак.
— Ай, молодец! Какое дело сделал! Три! Три пушки привез! И какие! Теперь у нас есть своя артиллерия!
Не пребывай Алекс в горизонтальном положении, переполненный эмоциями себриец непременно накинулся на него с объятиями.