— Немцы не поймут? — уточнил я.
— Нет, я дал тот же случайный код морзянкой и получил его в ответ. Это радист с торпедного катера. Точно он. И близко, хорошо слышно.
— Лады. Возвращайся в радиорубку. Игорь, возьми бинокль, осматривай горизонт, наши где-то тут.
— Ага, — кивнул тот, прихватил морские окуляры и, обходя по мостику рубку, стал осматривать горизонт.
На востоке было видно посветление. Похоже, рассвет близок, а от пролива я только половину пути прошёл до Поти. Если нас застанет авиация люфтваффе вдали от берега, будет кисло, особенно с моими доморощенными зенитчиками. К берегу нужно идти и день пережидать. О, так мы же на траверзе Туапсе, недалеко до него осталось!
Я поднял руку и дважды вниз потянул за натянутый шнур над головой. Так же дважды взревел ревун, и буксир стал забирать влево, в сторону Туапсе. От катера Фадеева тоже прозвучал ревун, но один раз — подтвердил, что видит поворот. И мы так же на максимально возможном ходу направились к берегу. Игорь искал его тёмную полосу — солнце ещё не показалось, хотя стало светлее, — но ориентиров пока не находил. Зато заметил в стороне узкий силуэт скоростного «шнелльбота», что шёл к нам на тридцати узлах.
Передав штурвал Игорю, я спустился к левому борту и стал ожидать, когда махина торпедного катера подойдет ближе, и мы смогли бы с лейтенантом поговорить. Тот был усталый, но широко улыбался. Перекрикиваясь, обменялись новостями. Лазарев сообщил, что эсминец они потопили, тот даже ни разу выстрелить не успел, не ожидал от «своего» такой подлости. О захваченном катере они были в курсе, но несколько часов назад через пролив проходил точно такой же бот, те и подумали, что это он возвращается. Когда эсминец, получив в борт торпеду, преломился и затонул, лазаревцы двух матросов из воды подняли. Вот и разобрались, почему эсминец не открывал огонь, а отправлял им световые запросы. Ошибочка вышла. Мы чужой «шнелльбот» не видели, похоже, разминулись в темноте, но это сыграло нам на руку. А та артиллерийская канонада, что мы слышали, была не от орудия эсминца, а с береговых батарей. Их там несколько стояло. Правда, стрельба оказалась безрезультатной, Лазарев ушёл без потерь и повреждений. Подлодку они не видели, да и была ли она вообще? А в узком месте фарватера минных полей с катера сбросили якорные и плавучие мины. На короткое время пролив был заблокирован.
Я сообщил о своём решении переждать день в районе Туапсе, получил согласие лейтенанта, и мы разошлись. Тот полетел вперёд разведать обстановку. А когда я вернулся в рубку, снова прибежал радист. Посмотрев в его красные глаза, велел идти отдыхать, а сам прямо тут, в рубке, стал дешифровать сообщение, благо краешек солнца над горизонтом уже показался. Я уже запомнил символы, так что дешифровка шла быстро. Игорь стоял рядом за штурвалом, весело насвистывая, и мне не мешал.