А первым делом я заглянул в комендатуру. Там был новый комендант. Но один из командиров, присутствовавший тогда во время празднования и небольшого импровизированного концерта, узнал меня, и мы с ним пообщались. Он рассказал, что немцы зимой серьёзно бомбили город. И сейчас нет-нет да устраивают налёты, хотя противовоздушная защита стала сильнее. Как зенитки, так и истребители встречают супостата, но те, бывает, прорываются. Налёты-то по ночам…
— Слышать-то заключительное выступление я слышал, — разливая чай у себя в кабинете, сказал старлей. Он оказался моим фанатом, если выразиться термином из будущего. Ну или поклонником, по-нынешнему.
Не пропустил ни одной передачи со мной, как и многие слушатели исходил злобой на чиновников, запрещающих такие замечательные песни, и сожалел, что их больше никогда не исполнят. — Песня о Фаберже понравилась, необычное такое исполнение, бодрящее. Только странно, зачем о себе такую историю рассказывать?
— Были причины. — Я отхлебнул из кружки. — Понимаешь, меня уже многие узнают, ну и общаются как… Да как со странным необычным ребёнком, с особенностями. В первое время забавляло, сейчас немного раздражает. Ну вот я и показал всем, что я такой же, как все, попадаю в глупые ситуации. Я — как все!
— А, ну тогда всё логично… Вы варенье пробуйте, земляничное, мама мне прислала в посылке.
— Вкусное, — подтвердил я, и мы продолжили общение.
Старлей вместе с чаем и вареньем угостил нас разными местными историями. Я ему в ответ тоже парочку рассказал. Одну такую: однажды лётчик-капитан, из выздоравливающих, собрал из раненых музыкальную группу, нашёл где-то инструменты, несколько сыгрывал их, чтобы звучало как надо, и прямо на Красной площади стал исполнять все эти запрещённые песни. И угодил в штрафбат за несанкционированное выступление. Причём зрители и зеваки были за него и долго не давали сотрудникам милиции задержать его.
Через некоторое время мы с Димкой заторопились обратно и, попрощавшись со старлеем, бегом рванули к порту, так и не посмотрев город. Добежали бы быстро и, наверное, зря отказались от машины, которую предлагал старлей, но тогда не было бы этой замечательной встречи.
— Сашка! — услышал я окрик за спиной.
Остановившись, я обернулся. Димка встал рядом, оба пса, успевшие убежать дальше, возвращались, заметив нашу незапланированную остановку. Из подворотни, мимо которой мы только что пробежали, выскользнул худой подвижный, как ртуть, паренёк лет четырнадцати, в штопаной одежде не по плечу, будто выходец из другого мира. Да он им и был. Димка его тоже узнал. Заулыбавшись во весь рот, воскликнул: