Мама говорит медленно и внятно, будто мудрец, декларирующий заповеди. Мне не хватает терпения дослушать ее до конца.
— Мне нужен новый ха…
— Халат. Хорошо. Я куплю.
— Теплый и с по…
— С поясом. Хорошо. Я куплю.
— И пусть эти мужики уйдут, — мать повышает голос, включает барыню-хозяйку.
Мы переглядываемся с Валентиной.
— Мужики? Тут никого нет, — нервничаю я.
— Ты зачем их привела? Они будут ночью душить меня подушкой.
— Мы тут втроем. Здесь нет никаких мужиков. Никто тебя не душит и не убивает, — я раздвигаю руки, желая продемонстрировать матери, что она видит то, чего нет. Раздражение рвется наружу.
— Ты с ними договорилась! — визжит мама. — Вы договорились сделать из меня ненормальную! Валя, скажи ей, она привела мужиков и хочет сделать из меня идиотку! — Мама нервничает, идет пятнами.
Валентина примирительно гладит меня по руке, а потом тихо говорит матери:
— Нина, я сейчас их прогоню, не нервничай. Они уйдут и не будут тебя мучить…
Первое время я бесилась. Спрашивала, зачем подыгрывать больному воображению? Валя объяснила, что противоречить — совсем не эффективная тактика, в результате которой мама просто разнервничается и случится приступ. Так что это не подыгрывание, а профилактика инсульта.
Я слышу. Понимаю. Верю, но не могу.
— Где Олеся? — спрашивает мама.
— Какая Олеся? — озадаченно уточняю я. У меня нет ни одной знакомой Олеси.
— Которая с тобой приходит каждый раз.
— А! — я вспоминаю Валины рекомендации. — Олеся на работе. Не смогла прийти.
— Сволочь какая неблагодарная. Жила здесь год, а навестить не может.
— Никто здесь не жил, — закипаю я. — Никакой Олеси нет! На вот, выпей сладкий чай, пока не остыл.
— Сама пей свой отравленный чай!
Я сажусь на кресло и исступленно тру виски. Я устала и не вижу выхода из этой ситуации, этот тупик угнетает меня. Валя гладит меня по плечу и тихо говорит:
— Оля, можно вас на разговор?
— Да, Валя, что случилось?
— Оля, я все понимаю, вижу, как вам сложно, особенно сейчас, в беременность, но я увольняюсь. Больше не могу. Ваша мама — очень тяжелый человек. Я не про болезнь, я про характер. Я все время в ауре ее злости, это очень тяготит.
— Валя, нет, не бросайте меня.
— Половину денег, которые вы мне платите, я трачу на успокоительные.
— Валя, я увеличу зарплату, сколько надо, вы только скажите.
— Оля, я доработаю неделю или сколько надо, пока вы не найдете новую сиделку, но я ни за какие деньги не хочу больше это терпеть. Простите меня. Но я хочу жить, спокойно, сколько отмеряно, а ваша мама заражает флюидами страданий и ненависти. Я стала невыдержанная, нервная. Я становлюсь как она.