Я не ела с двенадцати часов, и напиток подействовал почти сразу. Как же хорошо. Это мне напомнило семейные барбекю, а не все эти ночи, что я потратила впустую с Джастином.
Я подождала, пока моя кровь разгорячится, затем достала записную книжку из сумки. Я провела пальцами по сложенной бумаге, чувствуя линии, где надавливал карандаш или ручка Коллиера. Я заглянула вовнутрь, мельком увидев синий цвет. Я представила, как он зажимал чернильный стержень без корпуса — работники удаляли внешние пластиковые трубки, потому что заключенные, бог знает для чего, могли их использовать. Большие пальцы Коллиера обхватывали тоненькое орудие, бережно переписывая свои мысли с экрана текстового процессора.
Что же он хотел рассказать мне?
У меня есть план, как свалить отсюда, но мне понадобится твоя помощь. Ты получишь двадцать штук за это — мои приятели присылают мне долю от продаж метамфетамина.
Пожалуйста, нет. Хотя, это точно бы меня запугало.
Просто прочитай его.
Чего я так боялась? Всего. Что он продолжит соблазнять меня. Что докажет мне, какая я идиотка, что зашла так далеко, так быстро, без особых усилий.
Нет. Что он каким-то образом разрушит эту увлеченность, которой я начала дорожить. Что он заберет, то, что дал мне, за эти несколько недель — то, что я думала, было утерянным. Мою способность желать мужчину.
Я сделала большой глоток, и развернула листок.
Его почерк был неуклюжий и осторожный, как у первоклассника, усыпанный темными пятнами, где он зачеркивал слова и исправлял, или заменял их.
«Дорогая».
Я сделала очередной глоток, пот начал собираться под моими руками и между грудью.
«Ты, должно быть, прочитала много книг. С более красивыми словами, чем я когда-либо смогу написать. Я не знаю, как красиво выразить все то, что у меня в голове. Но я попытаюсь.
Ты не знаешь меня. Я тоже не знаю тебя. Должно быть, ты одна из тех девушек, которая прежде должна начать уважать парня, прежде, чем что-то к нему почувствует. Там, откуда я родом, люди думают иначе. Мы все просто пьем и трахаемся, и зовем это любовью, как бы долго это не продлилось. Но я хочу, чтобы ты видела меня с лучшей стороны. Быть тем, кого ты, возможно, могла бы уважать. Как бы странно это не звучало. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, что меня закрыли не за то, что я навредил женщине. Я бы никогда не навредил женщине.
В любом случае. Я не знаю тебя. Ты производишь впечатление очень милой девушки, и было приятно, что ты позаботилась, о том, чтобы достать для меня этот прибор. Возможно, ты бы сделала это для любого, кто бы в нем нуждался, но я все равно считаю это очень мило. А еще ты красивая. Я говорил правду, когда попросил тебя написать, то письмо. Все те вещи. Я не был с женщиной с самого своего заключения. Это очень долго. Говоря все те вещи, это было самое сексуальное, что я чувствовал за последние пять лет. Но я не хочу говорить вещи, которых ты не хочешь слышать. Возможно, у меня будет шанс, скажем, если ты оденешь красное в следующую пятницу. Я хочу многое сказать тебе, и вещи более личные, чем эти. Сказать, как это приятно. Словно я снова стал мужчиной, таким, каким невозможно быть взаперти. Так что, одень красное на следующей неделе, и я расскажу тебе кое-что о том, что думаю. Если нет, я оставлю тебя в покое.