Так что, да, я была бы счастлива, если бы ты был со мной всеми этими способами. Все, почему ты тосковал, сколько захочешь. И да, ты прав — я хочу чувствовать себя могущественной, сводя тебя с ума. Я даже сама этого не подозревала, но ты прав. Ты такой сильный и собранный, а я хочу обратить тебя в умоляющего безумца. Я хочу почувствовать, как твои мышцы двигаются под моими ладонями, чувствовать, как твое тело гонится за удовольствием, быстрее и быстрее. Я хочу увидеть, как самый сильный мужчина, на которого я когда-либо заглядывалась, дрожит и трясется, и стонет беспомощно от желания ко мне…»
Глава 8
Шла вторая пятница ноября, когда все изменилось. Когда земля ушла из-под ног, поглотила меня полностью, вышвырнула меня и перевернула всю мою вселенную с ног на голову.
«Дорогая», — прочитала я в тот вечер.
«У меня есть кое-какие новости, и я не знаю, что ты почувствуешь.Я получил условно-досрочное освобождение».
Мое сердце остановилось.
Просто остановилось, как дыхание, перед погружением в холодную воду. Мои пальцы затряслись, кисти, руки.
«Я должен был рассказать тебе, как только узнал. Слушание проходило в начале сентября, и я получил официальное извещение три недели назад. Я совсем не ожидал, что это произойдет. Мой адвокат сразу сказал мне, что я профукал свой шанс давным-давно, так как не раскаивался в том, что совершил. Что сделал бы все, то же самое. Я не рассказал тебе о слушании, потому что любая твоя реакция мне не понравилась бы. Я решил, либо, возможно, у тебя появится надежда, а мне могут отказать в освобождении, либо ты бы испугалась, что я выхожу на свободу. Тогда, когда я узнал, я просто побоялся тебе сказать. Я боялся, что ты перестанешь мне писать. Я по-прежнему этого боюсь. Мне не нравится это писать. Мне не нравится представлять, что ты боишься, зная, что меня выпускают. Возможно, я зря трачу время. Возможно, ты так же рада этому, как и я. Но на самом деле, я понятия не имею, но знаю, что творится в голове мужчины в этом месте, и что глупо надеяться на то, как все может быть.
В любом случае, через неделю, во вторник, меня выпустят в восемь утра, если все пойдет, как должно».
— О Боже, о боже. — Мое тело парализовало от нахлынувших чувств, слишком интенсивных. Через неделю, во вторник. Одиннадцать дней. Одиннадцать дней.
«Забавно, что мы никогда не говорили о том, почему я здесь, даже после того, как я рассказал тебе. Полагаю, ты смирилась с этим. Или смирилась настолько, что мы могли продолжать общаться в том же духе. Я обманул тебя лишь однажды, когда попросил написать тебя, то первое письмо для меня. Я хочу быть с тобой честен во всем. Я знаю, что для тебя это важно.