— Считаешь ли ты себя последователем политического курса своего отца?
— Считаю ли я себя похожим на предка, принесшего в жертву собственные интересы ради своего народа? Нет. Тем не менее…
— А как же твой брак?
Зейн колебался, зная, что его слова могут ранить Кристин, — Софи записывала разговор, и, конечно, он появится на страницах газеты.
— Я всегда знал, что женюсь на Кристин. Да, мы не пылаем страстью друг к другу, но мы преданы нашим странам. К тому же мы оба хотим сделать все для своего народа. Если ты полагаешь, что мы жертвуем слишком многим, — это твое право.
Софи наклонилась.
— Как ты думаешь, преданности стране достаточно для заключения брака?
— Это единственная форма любви, которая мне известна.
— А как же любовь между мужчиной и женщиной?
Зейн подумал о союзе своих родителей, основанном на холодном расчете. О Жасмин и ее любовнике. Жасмин и плейбой Дэмьен, которого он когда-то назвал другом. Было ли то сильное чувство, которое заставило ее отречься от своей семьи и страны, любовью?
— Я уверен, что любовь существует, но она не вечна. И мне она не нужна, у меня другие цели.
— И ты всегда придерживался такой позиции?
— Нет, — сказал Зейн, удивив самого себя неожиданной откровенностью.
— Что произошло?
Он замер, стиснув зубы и чувствуя, что Софи застала его врасплох.
— Когда-то нас было трое. Я, Жасмин и Лейла. Жасмин скончалась несколько лет назад, — сказал он, стараясь не думать о событиях, предшествовавших ее смерти, пытаясь забыть крики, обвинения… — Горе такой силы, такая потеря… меняет тебя. Заставляет многое переосмыслить.
— Я сочувствую твоей потере, — тихо произнесла Софи.
— Это было давно. Но с тех пор все изменилось.
— Естественно. И в любом случае во многом твоя жизнь полностью отличается от жизни обычного человека.
— Что ты имеешь в виду?
Софи смахнула прядь светлых волос с лица, и его взгляд невольно остановился на ее изящной ладони. Софи казалась ему невероятно женственной и грациозной, но в то же время в ней чувствовалась внутренняя сила и неколебимая уверенность в своих силах. Первоначально Зейна привлекали ее мягкость и острый ум. Но сейчас именно противоречивость ее натуры, ловкое сочетание силы и слабости, грации и дерзости так пленяли его.
— Лично мне всегда приходилось заботиться только о себе. Да, конечно, мне не все равно, что думают обо мне другие, но твоя жизнь — сплошной «эффект бабочки». Даже самый незначительный поступок способен отразиться на судьбе миллионов людей. И я не думаю, что большинство может сказать о себе то же самое.
— Твои слова и действия также влияют на людей. Ты журналистка. Ты могла бы рассказать миру о таких вещах, которые легко заинтересуют миллионы людей или, по крайней мере, заставят их многое понять и переосмыслить.