– Ах ты черт, – вздыхаю. – Ну я лось! Редкостный просто. Так спалиться. В голову не пришло, что адрес вот так запросто вычисляется.
– Я сам в этом ни черта не понимаю, – сочувственно кивает Феликс. – Но у меня есть один штымп – вот он крутой спец. Мы когда-то вместе работали, потом я ему пару халтур подбрасывал, можно сказать, дружим. И я попросил. Он сразу определил твой берлинский адрес, а у меня многократный Шенген открыт, ты же знаешь, у нас это просто делается, через финнов, я к ним уже съездил, чтобы успокоились, и теперь можно куда угодно. Так что я тут же цапнул горящий билет до Берлина, а когда уже в Шереметьево был, позвонил Влад – ну, который спец – и сказал мне, что твой айпи сменился. И дал адрес отеля. Я в Берлине у приятеля переночевал, а с утра пораньше на вокзал, всего за три часа сюда доехал, и вот – пришел.
– Ну ясно, – говорю. – А ты, правда, натуральный сыщик, с техподдержкой и открытым Шенгеном. Респект. Но все равно не понимаю, зачем? Чтобы вот так с места срываться, да не на дачу в Ближнем Подмосковье электричкой, а лететь в Берлин…
– Ты имей в виду, – Феликс вдруг переходит на заговорщический шепот, – я про тебя все знаю.
Опаньки, приехали. Все-таки псих. Жаль, он мне уже начал нравиться. Надо, пожалуй, дать ему шанс превратить глупость в шутку.
– Вот прям-таки все-все? – спрашиваю. – Тогда скажи, что произошло пятого мая тысяча девятьсот семьдесят девятого года?
– Ой, – смеется, – понятия не имею. Конечно, не все. Я имел в виду – Самое Главное.
«Самое Главное», ну-ну. Шепотом, с придыханием и с большой буквы. И смотрит на меня заговорщически. А ведь ржал только что совсем как нормальный. Нет, правда, жалко ребенка.
– Слушай, – говорит «ребенок». – Ты на меня как на психа смотришь. Я, конечно, псих, но в хорошем смысле слова, как все нормальные люди. Давай я все по порядку расскажу, ладно?
– Давай-давай.
– Все началось с того, что в начале прошлой осени на меня на Мойке напала безумная старуха, – Феликс смущенно улыбается до ушей, сам понимает, насколько это прекрасное начало истории. – Ну, не то чтобы именно напала, просто вынырнула из подворотни наперерез, на руке повисла, как старая подружка и засеменила рядом. Думаешь, просто такую бабку стряхнуть? Питерские старухи – самые цепкие. Ну и офигел я, конечно. В смысле, растерялся. В общем, дальше мы пошли вместе, и она всю дорогу гнала какие-то мрачные телеги. Смысл сводился к тому, что я «не жилец на этом свете». И, дескать, надо куда-то срочно отсюда бежать. Стыдно сказать, но меня проняло. Мне еще никогда никто не говорил, что я «не жилец». И с непривычки как-то… ну, стремно стало, короче.