Ну что ж, мальчика можно понять. Я бы, пожалуй, все равно не повелся, так я и к гадалкам не хожу, а когда сами предлагают, вежливо отказываюсь. Предпочитаю формировать свою персональную картину мира без посторонней помощи. А так-то – да, эффектная история с визиткой в гадальной колоде, ничего не скажешь.
– И тогда, – сказал Феликс, – я начал собирать информацию о тебе.
Я чуть кофе не поперхнулся.
– Ну а как еще? – виновато говорит он. – С одной стороны, какая-то дурная мистика, самому стыдно, что все это имеет ко мне какое-то отношение. С другой стороны, меня колбасит, чем дальше, тем хуже. И бабка эта. И твоя визитка. И сны вдруг стали сниться такие, что потом полдня крышу на место ставить приходится, да и то с переменным успехом. Подземные лабиринты и прозрачные деревья, растущие из воды, город какой-то на вершине горы, туман, ползущий по улицам, разноцветный ветер, зеркальное небо и мое отражение в этом небе – как же мне стало хорошо, когда я его увидел! И как хреново, когда проснулся дома, как будто сердце из меня вынули, а убить забыли…
– Сейчас, небось, скажешь, что и я стал регулярно являться тебе во сне, – ухмыляюсь.
– А то сам не знаешь.
И глядит укоризненно, дескать, хорош прикидываться. Как будто человек действительно решает, кому присниться.
– Надо же, – вздыхаю. – Всю жизнь считал себя феноменально неназойливым. И вдруг в чужие сны без спроса полез. Прости, пожалуйста.
– Ты опять надо мной смеешься, – укоризненно говорит Феликс. – Имей в виду, со мной не обязательно делать вид, что… Не надо, пожалуйста. Я же сказал, что стал собирать информацию. Думал, сопоставлял факты. И, в конце концов, все про тебя понял.
И я снова чуть не поперхнулся кофе. Понял он, видите ли. Все. Ну-ну.
– Я знаю, что ты не обыкновенный человек, – простодушно сообщает Феликс. – Ну или совсем не… Короче. Я не знаю, как это называется, в смысле, как ты называешься. Но больше не сомневаюсь, что ты можешь мне помочь, если захочешь. Ты вообще до хрена всего можешь, как я понимаю.
И вот на этом месте я все-таки поперхнулся. Надо было заранее отставить чашку в сторону, но кто ж знал, что его так занесет?
– А из чего ты сделал такой оригинальный вывод? – спрашиваю, откашлявшись. – Какие такие факты о моей жизни ты раздобыл, что на их основании делаешь столь смелые заключения? Только про глаза не надо по новой заводить. У моего дедушки Карла еще светлее были. И ничего.
Я не стал добавлять, что всю свою сознательную жизнь эта прекрасная белоглазая бестия проработала на масложиркомбинате, в давильном цеху. А в свободное от обслуживания пресса время жрала водку ведрами, как и положено уважающему себя пролетарию. Вот он, надо думать, и был живой бог, а я так, погулять вышел.