– А если чего-то очень хочется, можно делать, да? – обрадовался Феликс. – И даже нужно. И тоже ничего за это не будет, так?
– Теоретически, так. Но лично мне это правило не очень подходит. Мне, может, убить всех хочется трижды на дню – и что теперь?
– Врешь ты все, – Феликс лучезарно улыбнулся. – Если бы тебе действительно хотелось, всех бы и убил. А ты просто делаешь вид.
Псих-то он, конечно, псих. Но местами довольно проницательный. Я бы, пожалуй, с ним еще потрепался – потом, при условии, что он сдержит обещание и не станет действовать мне на нервы своими «рассказами о необычайном». Все, надо уже кончать эту комедию, прямо сейчас, вот на этом месте, благо название улицы подходящее. И пусто вокруг, ни души, единственный ресторан – и тот, видимо, обанкротился, по крайней мере, дверь и окна ставнями закрыты. А рядом как раз приоткрытая калитка – то что доктор прописал.
– Все, – говорю, – пришли. Я тебе обещал Бейкер-стрит? Ну вот, почти не соврал – Бёкерштрассе. Как тебе вон та калитка? Подходит?
– Как скажешь, – смиренно кивает Феликс. – Калитка так калитка. Ну, я… пошел, да?
– Ага, давай. Я тебя тут подожду. И не расстраивайся, если что, я и в этой реальности знаю пару-тройку неплохих местечек. Среди них одна очень приличная московская клиника, там нормальные люди работают, хорошие специалисты, по крайней мере, доить тебя понапрасну точно не будут. Хочешь, расскажу.
– Конечно хочу. Но уже, наверное, не пригодится, – говорит Феликс.
Очень спокойно говорит, а сам бледный – смотреть больно. И зрачки от страха расширились. Неизвестно только, чего он боится больше – что ни фига не выйдет, или что, упаси боже, все получится? Думаю, он и сам пока не решил, что хуже, и предусмотрительно боится любого исхода.
Это все как раз понятно, кто бы только объяснил, чего у меня-то руки трясутся. С какой такой радости?
Я присел на край тротуара и полез в карман за портсигаром. Феликс нерешительно потоптался рядом, явно собирался попросить сигарету, но в последний момент, видимо решил отложить перекур на потом. И правильно, ни к чему затягивать паузу, дело-то минутное.
У синей калитки он слегка притормозил, обернулся, как-то неловко махнул мне рукой, улыбнулся криво – еще бы, с перепугу-то – и зашел во двор, а я тем временем кое-как управился с зажигалкой, вернее, с собственными трясущимися руками, и закурил.
И докурил. И встал, и аккуратно выкинул окурок в щель канализационного люка. И подумал, что мальчик мой как-то уж больно долго ждет чуда в чужом дворе. Упрямый попался. Я бы на его месте зашел и сразу вышел Впрочем, я бы никогда не оказался на его месте. Поверить, что какой-то посторонний дядя откроет для меня какую-то дурацкую дверь в еще более дурацкую неизвестность, я бы, пожалуй, не смог даже после лоботомии. Сидел бы идиот идиотом, мычал, слюни пускал, но скептический настрой сохранил бы, уж я себя знаю.