Земли под собой не чуя, задевая чужие холодные локти и колени, безостановочно бормоча как мантру «пардон», я прошел к выходу, покинул ледяной рай и оказался в выбеленном солнцем, загустевшем от его жара полуденном мире. Вдохнул горячий воздух, насыщенный ароматами хвои, инжира и полыни, и едва устоял на ногах. Шатаясь, как пьяный, побрел к столбу, отбрасывающему куцую тень, присел возле него на корточки, перевел дух, и вдруг обнаружил, что все еще дрожу – не от озноба, а от нетерпения, предвкушая дальнейшее путешествие. Какое уж там «вернуться в отель», даже думать не хочу, пропадать так с музыкой; мне, если разобраться, давным-давно пора бы пропасть.
Все золото дорог Лейна я отдал бы за…
…за возможность идти по одной из этих дорог, – закончил я и вдруг обрадовался бесхитростной этой формуле, как будто она сулила мне если не вечное блаженство, то, по крайней мере, пятерку за выпускное сочинение.
…Я устроился поудобнее и лениво наблюдал из-под полуопущенных век, как приближается поезд из Аяччо, такой же новенький, сверкающий, серебисто-красный, как тот, на котором приехал я. Из него валом повалили желающие сделать пересадку и просто перекурить, так что число скучающих на перроне пассажиров возросло до нескольких десятков. От нечего делать я их разглядывал, сожалея, что никогда не пробовал фотографировать – тут попадались колоритные персонажи. Высокий, тощий юноша жадно ел бутерброд, длинный и узкий, как шпага; лысый загорелый мужчина обнимал такую же загорелую и стриженную «под ноль» женщину; старик в черном, не по погоде, костюме, крепко держал за руку девочку в голубом сарафане; чуть поодаль хохотала и булькала пивом компания атлетически сложенных, давно не брившихся мужчин средних лет, все как один в разноцветных футболках с изображениями бабочек и цветов. Среди туристов в шортах и горных ботинках неприкаянно бродила ослепительно красивая темнокожая женщина в красном шелковом платье и босоножках на шпильках; ее присутствие окончательно уподобило происходящее сновидению, и я, наконец, привычно расслабился, перестал считать минуты до пересадки и вертеть головой, пытаясь угадать, откуда появится поезд. На то и сон, чтобы все уладилось как-нибудь само, без моего участия и контроля.
Оба поезда прибыли одновременно с разных сторон. Одинаковые, почти игрушечные паровозы, ветхие вагоны цвета вечернего неба, в таких, конечно, нет кондиционеров, зато оконные стекла опущены, хоть по пояс из них высовывайся на ходу, никто тебе не помешает. Некоторые пассажиры, я заметил, принялись растерянно оглядываться по сторонам, пытаясь понять, куда им следует садиться, но сам-то я сразу сообразил, какой из поездов мой, подхватил рюкзак, прошел в конец вагона, сел у открытого окна, перевел дух, даже заранее приготовил билет, чтобы показать его кондуктору, не отрываясь от уготованных мне заоконных зрелищ, и, кажется, снова задремал, с этой надвигающейся простудой никогда не поймешь, спишь ты или бодрствуешь.