Круз отодвинул стул, усадил ее за стол, а сам направился дальше.
– Ты куда? – тревожно прошептала она.
– Мое место напротив тебя, рядом с президентом Национального банка Испании.
– О’кей, – притворно небрежно бросила она.
Круз вернулся и прошептал ей на ушко:
– Неужели будешь скучать без меня, дорогая?
– Не говори глупостей, – огрызнулась она.
Круз загадочно улыбнулся и отправился на свое место.
Тринити решительно настроилась никого не бояться и обратилась к сидящему слева гостю, но тот не говорил по-английски. К счастью, гость справа, пожилой джентльмен приятной наружности, оказался дипломатом и со свойственным всем представителям этой профессии тактом завел с ней непринужденную беседу по-английски.
Тринити расслабилась впервые за несколько недель, с удовольствием внимая дипломатическим байкам. Она ни разу не взглянула в сторону Круза, сидящего напротив.
Когда подали кофе, дипломата отвлек сосед справа, и Тринити рискнула взглянуть через стол, туда, где сидел Круз, но его место пустовало. Он уже приближался к ней с грацией пантеры. Напряжение тут же вернулось. Не успел он подойти к ней, как Тринити всю передернуло.
– Тебе холодно? – нарочито заботливо спросил он, хотя лицо оставалось мрачным.
– Нет.
– Развлекаешься? – Теперь в голосе явно слышался сарказм.
Круз взглянул на дипломата:
– Рад видеть вас, Лопес. Спасибо, что не давали скучать моей жене.
– Это я вас должен поблагодарить, Де Карильо. Тринити – очаровательная женщина и интересная собеседница. Прямо как глоток свежего воздуха.
Тринити наблюдала, как потемнел взгляд Круза и задергался мускул на его щеке.
– Прошу прощения, но вынужден лишить вас ее общества. Хочу потанцевать с женой.
Тринити не успела толком проститься с дипломатом, как Круз буквально сдернул ее со стула и потащил на танцпол, где оркестр играл медленные джазовые композиции. Она ощутила его стальную хватку на спине, а другой рукой он сжал ее руку и приложил к своей груди. Круз оказался прекрасным танцором, и они заскользили по паркету в медленном танце. К своему ужасу, она почувствовала себя странно уязвимой и вспомнила, как одиноко ей было днем, несмотря на захватывающие виды и великолепные музеи Мадрида.
Она скучала по Санчо и Мэтти. На нее накатил редкий приступ жалости к себе. Вот так ей придется существовать на периферии насыщенной жизни Круза и мириться с его антипатией. Круз сильнее прижал ее к себе. Она ненавидела себя за предательскую реакцию своего тела. Девушка с удивлением обнаружила, что отвращение и возбуждение могут быть чрезвычайно похожи. Круз Де Карильо вызывал у нее и то и другое.