— Не слышу! — крикнул Чичигин сквозь хохот. — Да сядьте, не мешайте!
И тут он с удивлением заметил на лице гражданина слезы.
— Вы можете замолчать? — прокричал гражданин. — Что вы за нелюди? Не смейте!..
В Чичигине разом будто что-то выключили. Он растерянно улыбнулся и развел руками. По берегу реки побежали жители разбуженного муравейника. Зрители вставали, зажегся свет, все кончилось. На выходе Чичигин запутался в толпе и отстал от своих. Он заворачивал за угол, когда его заметили и закричали вслед, что надо проводить дам. Чичигин не оглянулся. Почему-то ему все время представлялось, как утром он выражал радость по поводу усиленной квартальной — всем лицом, руками и даже отчасти фигурой. Эта картинка вертелась и вертелась в уме, словно дубль за дублем неотступно снимали какую-то важную сцену, а она не получалась, выходила фальшивой и наигранной. Чичигин шел домой и чувствовал себя так, будто обокрал кого-то.
Кромешная тьма. Колкий осенний дождь. Далекий шум, гул, частый ритмичный перестук. Это приближается поезд. Он все ближе, он уже рядом. Вот он мчится, колотя колесами, пассажирский поезд № 1003. Черны окна. Спят, спят пассажиры, дрыхнут, мерно и согласно кивая головами, — смотрят беспокойные железнодорожные сны. Темное тесное купе. Окно двойное, толстое, закупоренное наглухо. Стучат, стучат колеса! Глубокая ночь, покой. И происходит такой разговор…
— Послушайте! Есть тут кто-нибудь? Храпят… Товарищ! Товарищ! Да проснитесь вы! Ч-черт, головой стукнулся…
— А? Как? Вам кого? Кто тут?
— Извините великодушно, маленькое дельце… Я здесь, в ногах у вас. Чуть повыше, на третьей полке…
— На багажной, что ли?
— Да-да, на багажной…
— Чего не спится на багажной? Спать надо, полуночник!
— Еще раз простите, у меня к вам дельце есть. У меня, видите ли, часы остановились. Время не подскажете? Уж вы извините…
— По пустякам людей тревожите! Полтретьего время. Угомонились? Спите давайте.
— Полтретьего? Это сколько же нам еще ехать?
— Сколько надо, столько и есть. К рассвету доберемся. Еще часика четыре лету. Если грозы не будет. Спите.
Долгое молчание. Потом на багажной не выдерживают.
— Простите, еще раз потревожу вас… Кажется, вы сказали — лету? Я правильно понял?
— О господи, опять он за ногу… Ну, сказал, ну, лёту, чего всполошились? Давайте на боковую. И не дергайте меня за носок!
— Да уж, носки у вас, прямо скажем…
— Вот и не касайтесь. Какие положено, такие и носки. Вы, случайно, не текстильный институт кончали?
— Нет, не текстильный, почему это текстильный, с чего вы взяли, вовсе нет, ничего подобного… Значит, лёту?