Тут ещё доморощенный поэт надрывался перед уголовниками, зарабатывая лишний кусок сухаря с парой глотков чифиря. Да и то не факт, что обломится. Прознали урки, что в наш этап рифмоплёт затесался, Костя Ерохин, который в прежней жизни в многотиражку стихи пописывал, и стали его доводить требованиями сочинить что-нибудь о тяготах жизни в неволе. Пообещали не бить, а иногда даже и подкармливать. На его месте, наверное, согласился бы любой, вот и сейчас Костя декламировал свой очередной опус. Причём декламировал с чувством, напоминая когда-то виденное в хронике выступление Андрея Вознесенского.
Хрипло лаяли собаки,
Скаля жёлтые клыки.
Нас загнали в автозаки,
Чушки, воры, мужики…
Нынче всех мастей в избытке.
Пёстрым выдался этап.
Позади допросы, пытки…
Человек, конечно, слаб —
Всё подпишет, коли надо
Это будет следаку,
Лишь бы вырваться из ада,
Когда лучше – ствол к виску.
Трое суток в спецвагоне.
Вот и лагерь – дом родной.
На рывок уйдёшь – догонят,
Здесь обученный конвой.
Вертухаи – словно звери,
Забор с проволкой внатяг…
Это, братцы, Крайний Север,
Он не любит доходяг…
Конечно, насчёт Крайнего Севера Костя немного загнул, но в целом сюжет в тему. Во всяком случае, уркам стихи понравились, и довольный рифмоплёт уселся хлебать чифирь с сухарём вприкуску.
После короткой словесной перепалки с Тузом я предполагал, что уже этой ночью со мной могут устроить разборки. Поэтому практически до утра не сомкнул глаз, готовый в любой момент вступить в схватку. Уверенности придавал спрятанный под подушкой самодельный кастет. Форму я сделал из влажного песка, кусок свинца спёр в ремонтном цехе, расплавил его на маленьком костерке в жестяной банке и залил в форму… Не говоря, зачем мне это нужно, попросил у Семочко на час-другой круглый напильник, с его помощью обработал все закругления – и кастет готов! Мало ли что может случиться, в зоне всегда приходится быть настороже, даже если у тебя внешне ровные отношения с лагерными авторитетами. А учитывая последние события, наличие хоть какого-то холодного оружия весьма кстати.
Можно, конечно, использовать и совок с кочергой, стоявшие возле печки, но до них ещё нужно добежать, и не факт, что такая возможность представится.
Я почесал руку. Тряпки, которые призваны нам заменять матрасы и одеяла, равно как и подушки, по консистенции больше похожие на валуны непонятного цвета, мы получили под лейблом «постельное бельё», причём, как уверял нас завхоз, после санобработки. Наверное, санобработка была так себе, потому что утром мы обнаруживали на себе свежие покраснения. Сосали клопы кровь безболезненно, но потом эти ранки чесались. Хорошо ещё, что вши здесь, в отличие от других лагерей, были редкостью, так как по приказу Мороза в каждом отряде имелась ручная машинка для стрижки волос.