– Пропал в тайге наш Сорокин. Ежов прилетел на следующий день и тут же организовал поиски, в том числе с воздуха. К северу от лагеря километрах в двухстах обнаружили глубокий след, но с высоты трудно было понять, человек прошёл или какой-нибудь лось. В общем, следы Сорокина затерялись в тайге, я дал команду продолжать поиски, но уже под нашей юрисдикцией, хочется верить, что клиент ещё жив и мы всё же его найдём. Больно уж он везучий.
Сталин поднялся, задумчиво прошёлся по кабинету, попыхивая трубкой. Да, действительно, настоящий везунчик. Если и в этот раз выживет в зимней тайге почти без припасов… Очень хотелось бы с ним пообщаться.
Власик кашлянул, привлекая внимание Хозяина. Тот кивнул, мол, говори.
– Ежов арестован как изменник Родины, сегодня вечером самолётом его должны доставить в Москву. Я, пожалуй, поприсутствую на первом допросе. Хочется посмотреть, как эта гнида будет изворачиваться… А вот это, товарищ Сталин, я оставил на десерт…
– Что внутри? – спросил вождь, принимая папку с завязанными тесёмками. – Здесь на титульном листе ничего не написано.
– А это, товарищ Сталин, те самые показания из сейфа Ежова, – едва не светясь от гордости, доложил Власик. – Всё, что рассказал наш Сорокин на допросах, собрано здесь. Я прочитал только начало, смею заверить – очень любопытно.
– Что ж, сейчас с ними и ознакомлюсь. – Сталин аккуратно положил папку на стол. – Ещё что-то есть?
– Вроде всё рассказал, товарищ Сталин.
– Тогда можете быть свободны… И кстати, пусть Ежов переночует не в самых лучших условиях, а с утра завезите его сюда. Хочу пообщаться с ним лично, а затем уже поеду в Кремль на совещание.
– Понял, товарищ Сталин.
Власик ушёл, неслышно прикрыв за собой дверь, а «отец народов» сел за стол и неторопливо развязал тесёмки. Открыв папку, достал первый лист и, в очередной раз пыхнув трубкой, углубился в чтение.
Во сне ко мне снова приходила Варя. Она сидела на краю топчана и легонько перебирала пальцами мои волосы. Я глупо улыбался, молчал, она тоже молчала, и мне было очень, очень хорошо. А потом её образ начал таять в воздухе, как тогда, в берёзовой роще, и я слабо позвал:
– Варя! Варя, я тебя прошу, не уходи.
Но она ушла, так и не произнеся ни слова.
Я проснулся. Проснулся весь в липком холодном поту. Кости ломило неимоверно, но температуры точно не было, что и подтвердил Фрол Кузьмич, оторвавшись от копошения возле остывшей под утро печки.
– Видно, зелье моё на пользу тебе пошло, – с удовлетворением заметил он. – А что за Варю ты в бреду поминал?
– Варю? А-а-а… Это одна моя знакомая.