– Глядите, мне что, жалко, что ли, – спокойно говорил Фрол Кузьмич. – Тут окромя крупы да консервов живой души не найдёшь, даже мышей нет.
Спустившийся с ним сотрудник НКВД – а в том, что это был именно чекист, я не сомневался, – потоптался, осматривая небольшое помещение, затем дал собаке понюхать какую-то тряпку и скомандовал:
– Джульбарс, искать.
Тень псины мелькнула прямо надо мной, послышалось фырканье, и спустя какое-то время до моего слуха донеслось разочарованное:
– Ладно, пойдём наверх, похоже, и впрямь никто к тебе не заглядывал. Но учти, старик: если решил нас водить за нос, тебе не жить.
Люк наверху закрылся, вновь оставив меня в кромешной тьме. Сердце готово было выскочить из груди, я лежал под досками весь мокрый от пота, несмотря на то что спина уже понемногу начинала подмерзать, и молился, чтобы меня не нашли, решив, что живым им не дамся. Сколько я так лежал в потёмках, трудно сказать. Мне показалось, вечность, к тому же мороз снизу всерьёз взялся за мою спину. Когда Кузьмич меня вызволил из заточения, оказалось, что визит незваных гостей занял чуть больше часа. Хорошо, гости ограничились чаепитием и отправились дальше, потому что до темноты планировали добраться до Кослана.
Потом уже я спросил у Кузьмича, откуда у него, некурящего, табак. Тот пожал плечами: мол, в жизни всякое пригождается.
Это событие стало, пожалуй, единственным, когда мне пришлось изрядно поволноваться. В остальном один день был похож на другой, и, когда наконец солнце стало по-весеннему тёплым, хотя до прогалин на лужайке перед избушкой дело ещё и не дошло, я стал чаще бывать на свежем воздухе. Зарядка три раза в день стала обязательной процедурой. Даже пару раз сходил с Кузьмичом на охоту, чтобы хоть как-то развеяться. Мой покровитель был не против, тем более у него на заимке имелась запасная пара снегоступов. Правда, были они без ремешков, но смастерить их такому умельцу, как Кузьмич, было плёвым делом. И надо же такому случиться, что я из своей винтовки подстрелил сохатого! Тот, впрочем, сам виноват, задумался, наверное, о чём-то своём, меланхолично жуя хвою. Дёрнулся, когда Айва на него кинулась.
– Эх, моя-то мелкашка тут не поможет! – с болью в голосе воскликнул Кузьмич. – Сейчас уйдёт!
Тут я и вскинул свою трёхлинейку и, практически не целясь, нажал на спусковой крючок. Не сказать, что я бывалый охотник, совсем наоборот, но, наверное, новичкам и дуракам везёт. Как бы там ни было, пуля угодила точно в сердце сохатого. Лось пробежал метров десять, споткнулся и рухнул в снег. Что-то жалко мне стало его, когда увидел на его чёрных губах пузырящуюся кровь. Но Фрол Кузьмич был человеком практичным и тут же принялся разделывать тушу, не забыв бросить псине кусок ещё дымящейся печени. Так что вернулись мы с прибытком, хотя и без шкурок, так как с самодельными волокушами за спиной, на которых лежит разделанная туша, особо по лесу не побегаешь. А потом охотник занялся вялением мяса, истратив на него чуть ли не весь запас соли, впрочем, и нажарил в тот же вечер лосятины на сковороде.