Читая эти строки, я не смог вновь сдержать нахлынувших чувств. Слезы так и душили меня, но я поборол слабость и продолжил читать.
…Путь до дома Хоста был не близок. Поэтому я собрался заранее, что бы прийти к самому началу, не опоздав, как бывало уже несколько раз. Кликнув на углу экипаж, я забрался в салон и, крикнув кучеру адрес, попытался намного расслабиться, прислушиваясь к грохоту окованных железом колес и цоканью подков по каменной мостовой. Этот монотонный звук меня успокоил, и я немного задремал. На город медленно наплывала ночь.
Проснулся я от того, что кто-то грубо тряс меня за плечо.
— Эй, мистер, проснитесь, да проснитесь же, беда!
Странный хрипловатый голос принадлежал кучеру, парень стоял в дверях и остервенело тряс меня за плечо, стараясь разбудить.
— Ты что совсем озверел, чертов плут, что случилось? — но внятного ответа так и не последовало. Увидев, что я пришел в себя, кучер закатил глаза к небу, что-то прокричал по-испански (я не знаю этого языка, поэтому совершенно ничего не понял) и бросился куда-то в темноту улицы, оставив меня совсем одного.
Громко ругаясь на странных кучеров, я вылез из экипажа и, взглянув вдаль, понял, что же произошло и так напугало молодого грува. На площади Эллизия горели огни, было много народа, слышались крики, ругань, стрекот оружейных залпов и звон стали о сталь. Кто-то страшно хрипел, кто-то стонал. Видимо там шло сражение. На днях чернь всколыхнули новые налоги и запреты на вывоз из города продуктов питания. И теперь гнев и страх, душившие бедняков несколько недель, вылились в прямые столкновения со стражей, там впереди шел бой и мне там никак было не пройти. Правильно убежал кучер — умирать никто не хочет.
Но я должен все-таки пробраться к дому Хоста. Оглядевшись, я понял, что не доехал до нужного адреса всего каких-то пять кварталов. Дом моего друга был совсем рядом всего через несколько переулков — но это если идти через площадь, что в моем положении совсем невозможно и просто граничит с самоубийством. Придется идти через грязные улочки за улицей Родож и отправиться в обход. Это меня совсем не радовало.
Пройдя вперед несколько домов в сторону сражавшихся, я свернул в узкий проулок, ведущий в сердце нищих кварталов. Сразу же ароматы помойки острой иглой впились мне в нос. Кучи мусора громоздились на каждом повороте самой узкой улочки, какую я только видел за всю свою жизнь. Наверное, она даже не имела своего названия. Объедки, грязные тряпки, рванье и гниющие доски вокруг. В старых отбросах слышны треск и шебуршение — облезлые собаки ищут себе пропитание.