Ценное для турок время было потрачено впустую, а погода все ухудшалась. Тем не менее, Сулейман еще мог пойти походом на Вену. Вместо этого он, пожалуй, в последней надежде выманить своих врагов из города на открытую местность, дал знать, что он не жаждет города, что ему нужен сам император, который, как он надеется, выйдет со своей армией, чтобы противостоять ему на поле битвы. На самом же деле Карл находился в двухстах милях отсюда наверх по Дунаю, в Ратисбоне, не имея намерения быть втянутым в какое-либо решительное противостояние туркам. Так что султан, испытывая нехватку тяжелой артиллерии и зная, что гарнизон Вены был теперь сильнее, чем тот, который до этого нанес ему поражение, повернул прочь от города в южном направлении и начал свой поход домой, ограничивая себя значительными разрушительными набегами по долинам и горам, где он, избегая главных крепостей, разрушал деревни, разорял крестьянство и превращал в пустыни большие участки сельской местности Нижней Австрии.
Двумя месяцами позже в Стамбуле султан оставил запись своем дневнике: «Пять дней празднеств и иллюминаций… Базары открыты всю ночь, и Сулейман посещает их инкогнито», – вне сомнения, стремясь выяснить, рассматривают его подданные эту вторую кампанию против Вены как поражение или как победу. Официальная версия, предназначавшаяся для общественного мнения, состояла в том, что султан вновь ходил дать бой своему врагу императору христиан, который не посмел показаться ему на глаза и предпочел где-то прятаться. Так главные силы турецкой армии вернулись в Стамбул невредимыми, чтобы быть готовыми сражаться в любой момент.
Пришло время для мирных переговоров, к которым Габсбурги были готовы не меньше османов. С Фердинандом было достигнуто соглашение, который в формулировке, продиктованной Ибрагимом, обращался к Сулейману как сын к отцу и тем самым удовлетворил гордость и престиж османов. Со своей стороны, Сулейман обещал отнестись к Фердинанду как к сыну и даровал ему мир «не на семь лет, не на двадцать пять лет, не на сто лет, а на два века, три века», в действительности навсегда, если Фердинанд сам не нарушит его. Венгрия должна была быть разделена между двумя суверенами – Фердинандом и Запольяи.
В действительности соглашение оказалось труднодостижимым. Сулейман, с одной стороны, натравливал Запольяи, «моего раба», и Фердинанда, и настаивал, что «Венгрия моя»; Ибрагим же настаивал на том, что каждый должен иметь то, что имел. В конце концов, к полному замешательству Сулеймана, вдобавок еще и за его спиной Фердинанд и Запольяи заключили самостоятельное соглашение: каждый правит как король в своей части страны до смерти Запольяи, после чего всей страной будет править Фердинанд.