– Нет, сэр.
– Родители?
– Умерли, сэр.
– Очень хорошо!
Доллас так же порывисто, как подался вперед, откинулся теперь к спинке кресла и снова сложил руки на животе.
На лице Паркера не было ни малейших следов раздражения или хотя бы удивления этим допросом. Казалось, он был способен так же спокойно, монотонно отвечать всю жизнь, о чем бы его ни вздумали спрашивать.
А Доллас, подумав, сказал:
– У вас еще все впереди.
– Надеюсь, сэр.
– Если будете хорошо работать, у вас будет много денег.
– Может быть, сэр.
– Об этом подумаем мы.
– Очень любезно, сэр.
– И сейчас там… – Доллас махнул куда-то в пространство, – вам понадобятся деньги.
– Возможно, сэр.
Доллас так же быстро и четко, действуя, как солдат, выполняющий приказы «по разделениям», вынул чековую книжку, перо и, написав чек, протянул его Паркеру.
– Банк Шрейбера, Гамбург.
– Слушаю, сэр.
– Вы не должны испытывать недостатка в деньгах.
– Благодарю, сэр.
– В Германии вы не увидите никого из нас.
– Понимаю, сэр.
– Обо всем, что я вам поручу, вы дадите мне знать письмом вот с таким знаком на конверте. Подписываться не надо.
Доллас торопливо нарисовал знак на корешке чека и тут же зачертил его.
– Прежде всего, вы свяжетесь с лицом, которое…
Паркер остановил его движением руки.
– Прошу, не здесь, – и он посмотрел на дверь.
– Я забыл, – сказал Доллас, – корабль немецкий.
– Даже если бы он был трижды американский.
Доллас набросил на плечи пальто и вышел на палубу. Паркер последовал за ним.
Там, склонившись рядом на поручни над видневшейся далеко внизу водой, они закончили разговор. Паркер ничего не записывал. Он только запомнил несколько адресов и одно-единственное имя: Вильгельм фон Кроне.
От этого фон Кроне Паркер должен был получать сведения, интересующие Ванденгейма, но действовать при этом так, чтобы связь между Паркером и Кроне никогда и никем не могла быть обнаружена. Через этого же Кроне Паркеру предстояло передавать кое-что и тем руководящим немецким политикам, с которыми Ванденгейм найдет нужным вступить в секретные сношения через головы Шрейбера и Шахта.
Перед тем как уйти, Паркер спросил:
– Когда вы отбудете из Европы, я должен буду сопровождать вас, сэр?
– Нет.
– Я останусь в Европе?
– Да… Полковник хорошо говорил о вас… Мы найдем вам дело…
– Я рад, сэр.
– Молодежь страдает иногда превратным представлением о жизни, – отчеканил Доллас, словно диктуя параграф какого-то устава.
– Надеюсь, я правильно понимаю жизнь.
– Молодежь гибнет из-за своего честолюбия…
– На нашей службе, сэр?
– …или идеи.
– У меня нет идей, сэр.
– Убеждения?
– Я не принадлежу ни к каким партиям, сэр.