Ярушка отползла в сторону, опустила юбки и увидела Гришая, всего в крови, с выпученными мёртвыми глазами. Рядом, тяжело дыша, стоял Илай с топором.
— Спасибо, — только и могла прошептать Ярушка, заливаясь слезами. Илай ничего не сказал, помог ей подняться, оседлать коня и повёл прочь из леса…
Анджей велел повесить Илая, как того требовал закон. Но люди его не поняли — им казалось, молодой боярин будет милосерден к спасителю сестры. Но гневаться на брата в открытую никто не посмел. Зато недовольство обрушилось на Ярушку. Мать Илая голосила на городской площади, проклиная непутёвую боярышню, справедливо считая, что та сама накликала беду, гуляя в лесу без сопровождения. Многие, кто любил Ярушку раньше, отводили взгляд и старались лишний раз не заговаривать.
Особенно тяжко стало, когда жена Илая умерла родами, так и не сумев разродиться. Мать Илая считала, что всему виною горе из-за смерти мужа.
Анджей слушал городские сплетни, скрипя зубами от ярости. Отцово наследство таяло, как церковная свеча, а тут ещё народ нагонял смуту.
Ярушка чувствовала себя ещё хуже: вина терзала сердце, не давая покоя, ей было стыдно за волю брата и безумно жаль лесничего. Поэтому она спросила разрешения уехать к сестре. Брат не противился…
* * *
Ирвальд слушал её со странным выражением на лице. Брови его хмурились, а глаза то и дело вспыхивали голубыми искрами. Ярушка никак не могла истолковать его взгляд, и смутилась.
— В Межгорье вы бы тоже велели повесить Илая? — осторожно спросила она.
— Нет.
Ирвальд не знал, как объяснить девушке, что в его мире вряд ли могло произойти нечто подобное. Никто не нападал на тех, кто мог за себя постоять. А кто не мог — прятался либо искал покровителя. Но уж если бы сумели кого обидеть, то семейство пострадавшей не успокоилось бы, пока не разорвало обидчика в клочья. И за это им бы никто и слова не сказал. Напротив, желающих поучаствовать в расправе пришлось бы отгонять палками.
А уж если бы кто и вступился за девушку, то непременно потребовал бы награды — не лаской, так золотом.
— Так что же ждёт тебя в Залесье? — спросил Ирвальд.
— Может, народ уже отошёл, — в голосе Ярушки не было уверенности, но она храбро улыбалась.
— Весть о том, что тебя признали ведьмой, прилетит быстро.
— Анджей спрячет меня.
— Куда?
— В монастырь.
— Славно! И долго ты будешь там прятаться?
— Это лучшее, что может быть, — сказала Ярушка.
— Почему? — от удивления Ирвальд едва не потерял дар речи. Монастырь?
— Брат не сможет дать за меня приданое, и ему это только на руку. А я останусь жива.
Ирвальд громко хмыкнул и издал звук, напомнивший Ярушке кошачье рычание.