Что это могло значить? Следовало ли мне уйти совсем, или же выйти и вернуться надлежащим путем? Не желая поддаться стыду и обратиться в бегство, я остановилась на последнем. Если он хочет, чтоб я ушла, пусть скажет об этом прямо.
Но, когда я вернулась через женскую дверь, Менкем не стал возражать. Он просто жестом велел нам сесть – каждому по свою сторону. Оба мы выбрали передние скамьи, и начался ритуал, схожий с тем, каким он встретил меня по возвращении из руин. Теперь ритуалу подверглись мы оба – очевидно, в силу нашего брака Джейкоб тоже считался нечистым.
Чтобы занять время, я принялась изучать интерьер молельни. Когда мне было шесть, у нас некоторое время служила няня с весьма строгими взглядами на безбожных козлоубийц (ее слова), поклоняющихся Храму. Послушать ее, внутри это здание должно было оказаться мрачным, нечестивым капищем, обильно изукрашенным окровавленными внутренностями, а может, и черепом младенца, случайно закатившимся в темный угол.
Внутри было душновато, но не более, чем в любом другом доме этой холодной, почти не знающей окон страны. Ради такого случая священник зажег свечи – настоящие, а не самодельные сальные, какими пользуется большинство выштранских крестьян. В центре стоял алтарь, но его каменная поверхность была начисто выскоблена – разве что кое-где опалена, а в воздухе не пахло ничем страшнее благовоний. За алтарем ровно горела масляная лампада, зажженная от священного огня, доставленного из самого Храма; от нее зажигали огни для жертвоприношений, и ее пламя никогда не должно было угасать.
Покончив с молитвами, Менкем взглянул на нас и замер от ужаса, увидев у меня на коленях раскрытую записную книжку.
– Вы собираетесь записать все это? – спросил он, не веря своим глазам.
Придя в замешательство, я взглянула на записную книжку.
– Но почему бы нет?
Джейкоб по ту сторону разделявшей нас стены издал глухой звук – должно быть, он сдерживал смех.
В конце концов, ответила я в чисто магистрианском духе. Наша религия – религия учености и интеллектуальных дебатов – совсем не похожа на верования храмовников, ревнителей жертвоприношений и непорочности. Поэтому мой ответ подействовал на Менкема обескураживающе – впрочем, возможно, он просто не ожидал подобного ответа от женщины. Как бы то ни было, я выбила его из колеи, и он предпочел не обращать на меня внимания, дабы вновь собраться с мыслями.
– Знай я, что вы собираетесь в эти руины, я запретил бы – ради вашего же блага. Там – зло.
– Вы уже говорили об этом, когда мы вернулись.
Джейкоб из-за стенки бросил на меня предостерегающий взгляд, и я продолжала без лишней резкости: