– Вернемся к этому разговору завтра, – сказал Кирзофф, поднимаясь из-за стола. – Поговорим также и о том, чем занимались вы – о ваших исследованиях. А сейчас слуги проводят вас в спальни.
Он даже не предложил нам бренди в качестве знака внимания после ужина.
– В моем багаже имеется, – шепнул лорд Хилфорд Джейкобу и мистеру Уикеру.
Джентльмены отправились промочить горло и смыть с языка вкус местных блюд.
Войдя в спальню, я обнаружила Дагмиру, перестилавшую постель. Казалось, простыни вот-вот вспыхнут под ее обжигающим взглядом. Мне следовало спросить об этом намного раньше, но череда событий, начавшаяся с толпы у нашего порога, постоянно отвлекала. Теперь я даже не знала, сколь сильно мне придется пожалеть о своем промедлении.
– Расскажи о Грителькине. Я слышала, в деревне его не любили.
Дагмира полоснула меня взглядом, означавшим, что я вновь сую нос в деревенские – то есть, не мои – дела, однако ответила.
– С чего бы? – негромко, будто тоже чувствуя гнетущую тяжесть стен боярского дома, пробормотала она. – Он сам пошел в боярские люди. Слишком много читал, нахватался идей, и сказал, что всему Друштаневу будет лучше, если ражешем станет он. А сам оказался не лучше прежнего.
Прискорбно медленно продираясь сквозь смысл ее слов, я услышала то, чего она не сказала вслух.
– Так, значит, Грителькин и родился в Друштаневе?
– Ну конечно! – буркнула она, в очередной раз исполнившись презрения к моему невежеству.
Упоминал ли об этом лорд Хилфорд? Да, он называл Друштанев деревней Грителькина, но я решила, что это сказано в политическом смысле. Выштранец, в мечтах о благе родной деревни сумевший возвыситься до боярского управляющего… Это имело смысл: местный уроженец проявлял бы больше чуткости к местным проблемам и охотнее отстаивал бы позиции своих перед иноземным правителем. Но на пользу это не пошло – неудивительно, с таким-то, как Кирзофф – и, более того, обернулось вредом: друштаневцы сочли его неудачу предательством. Какое несчастье, что лорд Хилфорд выбрал для исследований именно это место!
Эти мысли породили недоброе предчувствие.
– Дагмира… Что, если Грителькин убит? И убит кем-то из друштаневцев?
В кои-то веки ее ярость вызвала у меня облегчение.
– Да кто ж мы, по-вашему, такие?! Из-за идиота Астимира, устроившего эти фокусы, вы теперь… Ну, ладно, вы-то пришлые – полдеревни согласилось бы, что так вам и надо. Если бы он и нас не перепугал.
Мне вновь пришлось прислушаться к тому, что не было сказано вслух.
– Значит, Грителькин для вас не был «пришлым», пусть и работал на боярина… – я прошлась по крохотной комнатке. Пружина сознания сжалась так, что не давала покоя, хоть тело и устало с дороги. – Дагмира, мы вполне уверены, что он погиб. Слишком уж долго его нет, и… слишком многое произошло за это время. А как насчет контрабандистов? Они ведь «пришлые», штаулерцы – случалось ли, чтобы они убивали людей?