Между тем лорд Хилфорд поведал боярину о наших «сверхъестественных» затруднениях в Друштаневе и их причине.
– Говорите, этот парень сбежал? – хмуро уточнил Кирзофф, закусив ус. – Мои люди выследят его. Либо сам вернется в деревню – в любом случае не уйдет.
После всего, сделанного Астимиром, чтобы прервать нашу работу, я не испытывала к нему теплых чувств, но надеялась, что боярским слугам не удастся схватить его. Судя по тону боярина, наказание могло оказаться более суровым, чем мне хотелось бы.
– По-видимому, найти следы Индрика Грителькина пока не удалось, – заметил Джейкоб, сидевший напротив меня.
Он мог бы подсчитать дни не хуже меня: даже отыскав пропавшего немедля, боярские люди вряд ли успели бы вернуться. Судя по всему, Лединский был послан в Друштанев практически следом за лордом Хилфордом. «Нет, – подумалось мне, – муж заговорил об этом только затем, чтобы оценить реакцию боярина».
Боярин поджал губы, скрытые в густой бороде.
– Нет, не удалось, – подтвердил он.
Однако Грителькин был боярским наместником! Пусть даже его основные обязанности ограничивались сбором налогов дважды в год – именно так описывал лорд Хилфорд должность ражеша – его титул все же что-нибудь да значил.
– Поразительно! Неужели крестьяне не послали никого к вам, когда Грителькин исчез?
Боярин хмыкнул и поднял бокал с вином.
– Скорее, они перепились на радостях. Видите ли, Грителькина там ненавидят. К ражешам вообще редко питают симпатию, а уж он, приезжая ко мне с налогами, раз от разу жаловался на неприязнь к себе все больше.
Судя по выражениям лиц за столом, мои спутники подумали о том же, о чем и я. Мы ничего не слышали о подобных конфликтах, однако это могло бы объяснить многое – включая миазмы общей неприязни, окружавшей нас с момента прибытия в Друштанев. Мы поселились в доме ненавистного ражеша, ожидали, что он станет нам проводником – должно быть, поэтому тень нелюбви к нему легла и на нас.
Интересно, велика ли в этом была вина самого Грителькина? Как я сообщила джентльменам, согласно местным сплетням, в деревне не слишком любили и самого боярина. Выштранцев среди бояр насчитывались единицы; почти все они были чужаками, бульскими, живым напоминанием о подчиненном положении Выштраны. Но и сам Кирзофф даже не пытался скрывать презрения к друштаневцам. Все в его хозяйстве – даже здесь, в летней охотничьей резиденции – было устроено по-бульски, без каких-либо уступок местным обычаям.
Однако Грителькин… Его имя было выштранским. Какую роль это могло играть в сложной паутине местных симпатий и антипатий?