Я решила, что девятнадцати камней человеку, заполучившему их одним махом, вполне достаточно. Двадцатый или двадцать первый ему совсем ни к чему. Тот камень, что я выкопала из земли в пещере под руинами, позже был втайне продан, а вырученные средства – окольными путями переправлены в Друштанев, порой в виде денег, а порой – в виде полезных для деревни вещей. Частью то были извинения, частью – компенсация за временное прекращение охоты (дабы не привлекать внимания озлобленных драконов), а также плата за молчание об исследованиях Росси.
Кроме того, если уж муж похоронен в чужих краях, я хотела иметь хоть какую-то связь с местом его последнего земного приюта.
Огневик же, найденный в первом походе к руинам, остался у меня – напоминанием о стольких вещах, что и не сосчитать.
В конце мессиса мы распрощались с друштаневцами, упаковали наши пожитки и погрузили их в телегу торговца, которого пришлось нанять, чтобы он приехал в Друштанев специально за нами. Конечно, не все грустили, глядя нам в спину: крестьяне не могли дождаться возвращения к нормальной жизни. Юряш Мажустин в сопровождении Менкема натянуто, формально пожелал нам счастливого пути. Астимир в сотый раз извинился – поначалу он думал, что предложение боярина напугать чужестранцев призраком Жагрита Мата обернется превосходной шуткой, но не учел, какой страх эта шутка вызовет среди соседей. Я в сотый раз повторила, что прощаю его. Каждый раз, когда я повторяла затверженные слова, они становились менее искренними, но, браня его за глупость, я не достигла бы ничего.
Дагмира… Нельзя утверждать, что она расставалась со мной неохотно. Но в наших отношениях установилось некоторое равновесие, и я, к своему удивлению, осознала, что мне будет ее не хватать.
– Спасибо, – сказала я ей.
Я и сама не смогла бы выразить словами, за что именно благодарю, но она прекрасно поняла меня.
– Надеюсь, после вас нам хотя бы достанется боярин получше, – сказала она с обычной прямотой, к которой я успела привыкнуть. – А может, и другой будет такой же – еще один пришлый бульский, будь он проклят. А Ильиш, идиот, в школу хочет пойти.
На том же поле, где похоронили Джейкоба и остальных, установили и камень для Индрика Грителькина, хотя его тела так и не нашли. Наверное, к тому времени оно уже превратилось в безымянные кости, будучи лишено единственного предмета – университетского перстня, – по которому его можно было опознать… Я вдруг почувствовала симпатию к этому человеку, хоть и никогда не встречалась с ним.
– Ну, это не обязательно такая уж идиотская мысль, – ответила я. – Человек с образованием, защищающий интересы Друштанева, может принести много выгод – будь он ражешем или нет.