В классе дела шли своим чередом. Подобралась теплая компания из четырех человек. Андрей Сергиевский, Марат Кочаровский (кличка — Боцман), Стас Севастьянов (кличка — Хряк) и я. Вместе учиняли всяческие баламутства. Ходили по каткам и женским школам. Иногда ударяли по пиву и портвейну «Три семерки» (он же — «Три топорика»). Чуть ли не двадцать раз смотрели «Девушку моей мечты». В порту разгружали муку и сахар — не будешь же у мамы просить деньги на пиво.
Образовали общество «Друзей тянучки». В бумагах обнаружил нечто вроде рекламной листовки. Она выглядела так:
КАЖДЫЙ,
КТО ВСТУПИТ В ОБЩЕСТВО
«ДРУЗЕЙ ТЯНУЧКИ»,
ПОЛУЧИТ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗ В НЕДЕЛЮ
ВКУСИТЬ НАЯВУ СЛАДОСТЬ
РАЙСКОГО БЛАЖЕНСТВА И ОТВЕДАТЬ
ВКУСНЕЙШИХ!!!
СЛАДЧАЙШИХ!!!
АРОМАТНЕЙШИХ!!!
ТЯНУЧЕК.
ЛУЧШИХ ТЯНУЧЕК
НЕ БЫЛО И НЕТ!
ГОТОВ ТЯНУТЬ
ДО СТАРОСТИ ЛЕТ!
С п е ш и т е з а п и с а т ь с я.
Мы действительно в здоровенной кастрюле варили тянучечную массу и делали из нее тянучки. Каждый, кто собирался вступить, должен был прочитать неизвестное нам стихотворение. Потом большая ложка горячего полуфабриката выливалась ему на голову.
Заседания общества — это чаепитие и разговоры до изнеможения.
Андрей окончил Горьковский университет и в 35 лет был назначен директором Горьковского исследовательского физико-технического института при ГГУ, а через несколько лет стал директором Научно-исследовательского института прикладной математики и кибернетики. Директорствовал до пенсии. Потом просто работал. Инсульт сгубил его 14 мая 2000 года.
Марат, уже будучи взрослым, продолжал придумывать жизнь, искать нестандартные варианты. Как-то, находясь на природе, пытался спрятаться от дождя не в примитивной палатке, а в пещере, и был засыпан осевшей породой.
Стасика болезнь одолела.
Мне повезло. Еще жив и даже помню.
Весь десятый класс я находился в каком-то шизоидном состоянии. С одной стороны, мне взбрело в голову стать дипломатом. Что послужило первотолчком, не могу вспомнить. Не исключаю, что трехтомная «История дипломатии», которую я штудировал как раз в десятом классе. Но, с другой, — взрывы в Хиросиме и Нагасаки сделали модной физику, а значит, и математику. Физикой занимался по учебникам для вузов. Математику одолевал по известному курсу Фихтенгольца «Математика для инженеров», который обнаружил у отца. Любил всякие замысловатые задачки, которые публиковались в журналах для учителей («Математика в школе» и «Физика в школе», так они, кажется, назывались).
Первые и единственные фамилии учителей, которые остались у меня в памяти: Гусак, директор нашей школы, он преподавал физику. Вызывал меня в свой кабинет, вручал дореволюционный задачник по физике и требовал, чтобы я решал подряд штук по двадцать. «Когда решишь — пойдешь домой!» И я решал — к нашему общему и вящему удовольствию. Математику преподавала Мария Васильевна Самсонова. И тоже тренировала мои мозги.