У нее кровь от лица отливает, и на секунду я задумываюсь, что, может быть, она и не знает обо всем этом соперничестве и кровавом спорте. Но она же знала о суррогате Курфюрстины — то есть она была на похоронах и все такое.
Мать встает и бьет ладонью по столу, заставляя звякнуть столовое серебро.
— Ты покинешь этот стол немедленно, — говорит она.
Я допиваю остатки вина и встаю. — С удовольствием, — говорю я, отвешивая ей карикатурный поклон, прежде чем уйти. Это хуже, чем то, что было на ужинах раньше. Мне не нравится пытаться уследить за таким большим количеством тем, когда я просто пытаюсь поесть и напиться.
Я прохожу мимо Аннабель, которая со служанкой Карнелиан ждет снаружи, и она видит мое яростное выражение лица. Словно маленькая белая тень, она следует за мной в библиотеку. Я падаю на один из диванов.
— Как ты думаешь, меня подменили при рождении? — спрашиваю я ее.
Она смотрит на меня, удивленная и сбитая с толку одновременно.
— Я ненавижу свою мать. Я не похож на своего отца. — Я приподнимаюсь на локте. — В нижних округах дети выглядят как их родители. Это кажется… нормальным?
Она пожимает плечами, затем кивает. Я не знаю, откуда идут эти мысли. Словно наблюдение за суррогатом заставляет меня думать о тех вещах, над которыми я раньше не задумывался. И в моем присутствии этот суррогат в прямом смысле ничего не делала, только ела и выглядела испуганной.
— Она умеет говорить, верно? — спрашиваю я.
Аннабель вопросительно поднимает бровь.
— Суррогат, — объясняю я. — Никогда не слышал, чтобы она разговаривала.
Аннабель округляет глаза, будто поверить не может, что я задаю этот вопрос.
— Она… умная? — Я не знаю, что спросить. Почему вообще Люсьен дал мне это глупое поручение? Я пытаюсь нащупать что-нибудь конкретное. — Ты говорила, что она играет на виолончели, верно?
При упоминании инструмента Аннабель прижимает руку к груди, и ее лицо становится мечтательным.
— Это означает, что она хороша?
Она игриво шлепает меня своей доской.
— Лучше, чем хороша?
Она кивает. Что же, есть, что рассказать Люсьену. Суррогат Прекрасно Играет на Виолончели в добавок к Суррогат Ест Еду.
— Она милая? — спрашиваю я. Не уверен, что меня это действительно волнует, но все же.
Широкая улыбка Аннабель — единственный ответ, который мне нужен.
За следующие несколько дней я встречаюсь с тремя королевскими дочерьми, и все они дождаться не могут, чтобы выйти за меня замуж.
А вот их матери оказались проблемой.
— Глупая корова, — рычит Мать, разматывая свой шелковый шарф и бросая его на пол фойе, чтобы его подобрала Кора, когда мы прибываем домой из Дворца Листа. — Что она о себе возомнила — называет тебя изменником, намекает на то, что ты несдержанный? — Неожиданно слышать, как Мать защищает меня, особенно, когда она сама несколько раз называла меня несдержанным. Я помалкиваю.