— Они из Болота, — отрывисто говорит он. — Безусловно, ты знаешь об этом. И да, у них есть имена.
— У всех? — Как только вопрос слетает с моих губ, я жалею, что его задал.
— У всех.
— Ну и как ее зовут тогда?
Люсьен раздражается. — Почему тебя это волнует, Гарнет из Дома Озера, наследник Графини, член Дома-Основателя?
— Не бросайся мне тут титулами. Это не я.
— Правда? Тогда просвети меня, пожалуйста. Скажи мне, кто ты. Скажи мне, что ты заслуживаешь знать ее имя.
— Заслуживаю? — Я встаю, мой пульс учащается. — Ты говоришь мне, что я не заслуживаю знать имя какого-то суррогата?
— Именно это я тебе и говорю. Ты делишь людей на две группы — члены королевской семьи и все остальные. Ты когда-нибудь пытался задуматься, что «все остальные» чувствуют по вашему поводу? Что они — люди со своими собственными правами, надеждами, мечтами и чувствами? И что они превосходят вас в численности по крайней мере в десять раз?
Я не знаю, что на это сказать. Потому что он прав.
— Ты знаешь, что происходит с суррогатами, Гарнет? — продолжает Люсьен, и его голос становится похожим на змеиный шепот.
— Они… они делают королевских детей, — запинаюсь я.
— А затем?
Я сомневаюсь. — Я не знаю.
— Они умирают. Все. До. Единой. Деторождение для них смертельно.
Я вынужден повторить последнее предложение в своей голове больше трех раз, прежде чем я его понимаю.
То есть все до единой девушки, которых я видел на поводке, на балах или молча сидящих за обеденным столом… они все мертвы.
— Это… это не может быть правдой. Почему… как такое могло случиться?
Это вызывает откровенный смех у Люсьена. — Ты когда-нибудь вообще думал о суррогатах, пока я тебя не попросил присматривать за одной из них? Не мог бы ты описать одну из них, кроме Вайолет?
— Вайолет? — говорю я.
Тишина.
— Ее зовут Вайолет? — спрашиваю я снова более приказным тоном.
— Да, — неохотно отвечает Люсьен.
— Ох. — Вайолет. Вайолет играет на виолончели. Аннабель заботится о Вайолет. Теперь это ощущается по-другому, когда я это так произношу. Суррогата зовут Вайолет.
Если у Вайолет моя сестренка, то Вайолет умрет.
— Так… что за план? Ты пытаешься найти для нее какой-то способ родить ребенка и выжить?
— Нет.
— Тогда что? Ну же, Люсьен. Пожалуйста. Доверься мне.
Ожидание его ответа кажется бесконечным.
— Могу ли я? — спрашивает он наконец. — Какое обещание ты можешь дать, чтобы я был уверен?
Я упорно задумываюсь на мгновение. Люсьена не волнуют деньги, драгоценности или что-то подобное. Кажется, его волнуют люди.
— Я клянусь Аннабель, — говорю я. — Если я сделаю что-то, что принесет суррогату неприятности, она будет наказана в десятикратной мере. А я никогда не причинил бы ей боль.