Но Эдвард был сильнее, чем я могла вообразить.
Эдвард, как я и предполагала, был уже в зале, занимаясь йогой. Он уже хорошо разогрелся, его кожа сияла здоровьем, мышцы рельефно выделялись под футболкой и шортами.
— Доброе утро! — насмешливо приветствовал он меня. Я покраснела — и его улыбка стала еще шире. Он вытянул руки над головой, затем раскинул их, приняв позу воина. — Проспали?
— Я не проспала! — запротестовала я. — На дворе ночь!
— Если пять утра для вас рановато, так и скажите, — удовлетворенно проговорил он.
— Все в порядке. — Я сердито смотрела на него, про себя давая клятву прийти сюда завтра в четыре утра. Может, я даже буду спать здесь, в зале, отказавшись от роскошных апартаментов с огромной кроватью на втором этаже Пенрит-Холла.
— Что ж, — терпеливо произнес он, — готовьтесь, я жду.
Я в раздражении направилась в чулан со спортивными снарядами, где тотчас споткнулась о степ и запуталась в эспандерах.
— Вам не помешала бы йога, — проговорил Эдвард. — Очень успокаивает.
— Давайте приступим, — резко проговорила я.
Я наблюдала за его растяжкой, выворачивая ему руки, ноги и плечи. Затем мы перешли к приседаниям и упражнениям на степе. Потом полчаса велотренажера, снова растяжки, на сей раз с эспандером, беговая дорожка, штанга — аккуратно, под моим постоянным контролем. Я помогала ему растягивать и наращивать мышцы, останавливая его раньше, чем он мог нанести себе новую травму или вновь вывихнуть плечо. Наше противостояние самолюбий продолжалось. Он работал как проклятый, и его старания приносили плоды. Два месяца спустя ему уже не требовались ни перевязь, ни трость. Глядя на него, невозможно было догадаться о его недавних травмах. Он выглядел мужчиной в расцвете сил.
Он и был им.
Черт возьми!
Почему мне это так бросалось в глаза?
Между нами помимо всего завязалось что-то вроде дружбы. Мы с удовольствием беседовали во время занятий. Я узнала, что его компания стоит миллиарды и называется «Сен-Сир Глобал», что ее основал еще его прадед, затем ею по очереди управляли его дед и отец, после смерти которого Эдвард, которому тогда было двадцать два года, принял дело в свои руки. Правда, я так и не поняла, чем в точности она занимается: слыша о «деривативах» или «свопах на дефолт по кредиту», я тотчас впадала в ступор. Интереснее было слушать про Руперта, кузена Эдварда и его конкурента в бизнесе, которого тот ненавидел.
— Мне нужно побыстрее поправиться, чтобы расправиться с ним, — мрачно повторял Эдвард.
Подобное отношение к родне казалось по меньшей мере странным. Мой любимый отец умер, когда мне было десять. Я очень страдала. Год спустя мать вышла за разведенного продюсера Говарда Лау. Его дочка была на год моложе меня. Говард совсем не походил на моего отца-профессора — и все же мы были счастливы. До тех пор, пока не заболела мать. Мне было семнадцать. Именно тогда я решила, что выберу профессию, которая позволит мне помогать людям. И при этом не сталкиваться со смертью.