Глазки церковников забегали, толстые морды расплылись в сладких улыбках:
– Понимаю, что не время, дочь моя…
– Но последняя воля вашей матушки…
– Завещание…
Сунули под нос бумагу. «Я, графиня Эржебета Надашди, в девичестве Батори, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещаю: до моего освобождения поручить управление всем движимым и недвижимым имуществом моим дочерям Анне Зриньи, в девичестве Надашди, и Катерине Хоммонаи, в девичестве Надашди.»
– Чужой рукою писано, – усмехнулась Анна. – У меня есть другое завещание, написано матерью.
– Под диктовку. Ваша матушка уж совсем плоха была. Зато подпись собственноручно поставила.
Анна бросила взгляд на закорючку:
– Не матушки это подпись, святые отцы…
– Уж не обвиняете ли вы, дочь моя, церковь во лжи? – изумился один из священников. – Графиня завещала вам управление имуществом лишь до освобождения – какого, не уточнено. А теперь, волею господа, она освободилась от тягот земной юдоли. Значит, имущество теперь ничье…
– Подпись не матушки, – упрямо повторила Анна и, болезненно оскалившись, тихо добавила: – Не вздумайте тягаться со мною, святые отцы.
– Встретимся в суде, дочь моя!
Священники ушли, возмущенно шурша рясами. Пора спать, решила Анна. Сегодня был тяжелый день…
Лежа в супружеской постели, долго не могла уснуть. Перебирала в памяти все сделанное, прикидывала, насчет чего еще нужно будет распорядиться. Не спалось.
Вспомнился Дьёрдь, его глаза, грустноватая улыбка, тяжелое тело… Анна стиснула зубы от прихлынувшего желания. Покосилась на сопевшего рядом мужа. Разбудить? Ну его…
Встала, налила вина в серебряный кубок, выпила залпом. В груди потеплело, в голову мягко ударило. Захотелось спать. Наконец-то.
… Она бежала по лесу навстречу лунному свету. Одуряюще пахли травы, листья ласково шелестели над головой. Было тепло и весело. Только одежда мешала. Анна остановилась, скинула с себя все и понеслась дальше, едва касаясь ногами земли, ощущая, как ласкает нагое тело ветер, как трава мягко пружинит под пятками.
Он ждал на поляне – большой, сильный, черный как ночь. Непонятное существо. То ли человек с телом кота, то ли кот с лицом человека… Анна бросилась к нему, обняла, терлась щекою о нежную шерсть. Он мягко опрокинул ее в траву, лизнул грудь шершавым языком, прикусил шею.
Они катались по поляне, выли и урчали, царапались, сплетались телами. Ощущая в себе горячую звериную плоть, Анна стонала, извивалась в предвкушении… Но чего-то не хватало. Она сама надкусила вену на запястье, поднесла руку к губам существа…
Кровь окропила его лицо, крошечными рубинами блестела на шерсти, скатывалась багряной росой на траву. Зверобог приник к ранке, жадно слизывал кровь. Анна ликующе закричала, содрогаясь от бесконечного наслаждения.