— Значит, хорошо, что мы сумели… — радостно начал Сергей.
— Что ж тут хорошего, дорогой Сережа, если это типично для многих строительных организаций. Для нашего дела, для страны — плохо. Я буду предлагать твой материал. Газета, по-моему, должна выступить. Слово, как известно, тоже есть дело. Наивно, конечно, думать, что сразу произойдут кардинальные улучшения. Но капля камень долбит. И изменения будут, должны быть.
Николай Иванович Корбутенко прочитал вывеску справа от подъезда: «Приемная редакции». Он открыл дверь и вошел в здание. Стеклянная плоскость вспыхивала на весеннем солнце.
Это был тот самый Корбутенко, который несколько лет назад, тоже весной, встречал на станции Минеральные Воды на служебной «Волге» Вику, Звягинцева и своего начальника Дворецкого и потом обслуживал молодоженов все время их медового полумесяца в Кабардино-Балкарии.
Сотрудник редакции, дежуривший в приемной, выслушав Корбутенко, спросил:
— А вы, Николай Иванович, то, что мне рассказали, изложили в письме?
— А как же.
— Тогда я позвоню в бюро пропусков, вы получите там пропуск и поднимитесь на пятый этаж в отдел науки. Там есть такой Пахомов Анатолий Викторович, обратитесь к нему.
Николай Иванович, худой, узкоплечий, шел по длинному редакционному коридору, между шеренгами светло-серых дверей, поглядывал на номера комнат. Наконец, войдя в нужную, он спросил у человека, сидящего за единственным в ней письменным столом:
— Не вы будете Анатолий Викторович Пахомов?
— Товарищ Корбутенко?
— Он самый.
— Здравствуйте, садитесь. Рассказывайте, Николай Иванович.
Перед Корбутенко сидел густоволосый блондин с кустистыми бровями и утиным носом. Ясные серые глаза журналиста холодно и внимательно смотрели на посетителя.
— Я уже говорил там, в приемной.
— Но не мне же. Что привело вас к нам?
— Покороче если, то совесть. Сколько можно терпеть это? Советская власть у нас или что?
— Пояснее, Николай Иванович.
— Хорошо, Анатолий Викторович, буду яснее. Я работаю в Ростове-на-Дону водителем на легковой в филиале всесоюзного проектного и научно-исследовательского института. Сам институт находится в Москве. Я директора филиала вожу, Дворецкий его фамилия. Издалека начну. Как-то три года назад вызывает меня директор — я тогда механиком в гараже работал. Говорит мне: «Подыскиваю себе водителя для своей персональной машины. Ты, — говорит, — вроде подходишь. Советовался с кадровиком, он тебя рекомендовал. Человек, мол, тихий, несклочный, исполнительный. Соглашайся, я тебя не обижу».
Пахомов смотрел на Корбутенко и думал: «А ведь действительно его лицо с печальными темными глазами и весь облик, робко-услужливый, вполне могут вызвать желание повелевать им, не боясь, что в ответ на какое-либо приказание проявится строптивость, будет сказано в ответ резкое слово. Удобный для начальства человек, что говорить. И как только хватило у него решимости в Москву приехать жаловаться? Исключительный, наверное, случай».