— Выходит, вы директора подвели.
— Выходит, да. Неспокойно я себя чувствовал, как бы соучастником его махинаций.
— А сейчас?
— Решение принял, и легче стало. Я ведь не один. У меня письмо в редакцию, я его подписал вместе с группой сотрудников нашего филиала. Я вам не все рассказал, письмо почитайте. Там и приписки к плану, и умышленное завышение сметной стоимости объекта проектирования, незаконные премии, левые проекты, они делались в рабочее время, а получало за них наличными начальство.
Дворецкий у нас диктатор. Он партком и местком под себя подмял. Сколько он самостоятельных людей — хороших работников — за критику повыгнал. Вы бы побывали на наших партсобраниях. Все заранее расписано: кто и что говорить должен. Решения все заготовлены. Против никто не голосует.
Как-то наши чудаки написали про эти порядки в Москву, в институт на имя Звягинцева. Их как клеветников выгнали с работы. Звягинцев, выходит, заодно с Дворецким. Рука руку моет.
— Мрачную картину вы нарисовали, Николай Иванович, — сказал Пахомов.
— Какая есть.
Холодный и внимательный взгляд Пахомова, с которым он начал слушать Корбутенко, давно сменился на откровенно заинтересованный.
— Ну а в местные органы ваши товарищи обращались?
— Что толку? — Корбутенко махнул рукой. — Дворецкий с местной властью живет хорошо. Кому квартиру опять же, кому транспорт при надобности, места на базе отдыха… В общем, нужный ему человек на него в обиде не останется. Была у нас комиссия из райкома. Ну и что? Вывод такой: филиал план выполняет, даже переходящее знамя держит. Это, мол, главное. Организация работает хорошо.
— Николай Иванович, а почему именно вы привезли письмо?
— Совпало с отпуском. У меня тут родные. А самое главное — обстановка в филиале такая, что дышать нечем. Это и заставило меня прийти к вам.
— Давайте письмо. Мы его зарегистрируем в отделе писем. Будем с ним работать. Вы не могли бы оставить ваш московский адрес или телефон? Очень возможно, что к вам будут вопросы.
Пахомов протянул ему белый листок, Корбутенко написал.
Телефонный звонок Звягинцевы услышали еще на лестничной площадке. Они только что возвратились с концерта. Валентин Васильевич отпирал тремя ключами дверь, торопился, и отпирание получалось медленнее, чем если бы он делал это спокойно. Спеша, он плохо попадал в замочные скважины. Прозвучало еще четыре звонка, и, когда они вошли в квартиру, телефон смолк.
Звягинцев отключил охранную сигнализацию, снял плащ, туфли и надел комнатную обувь. Вика успела пройти на кухню и начать готовить ужин.
Ребенок — годовалый мальчик — сегодня гостил у бабушки, и Вика, накладывая в тарелки творог, думала о сыне.