— Вполне терпимо, — сказал он.
— Хочешь посмотреть, как я устроилась?
Когда они оказались в ее номере, Сергей сказал:
— Знаешь, Вика, у меня такое ощущение, что нечто подобное сегодняшней ситуации было у нас.
— Может быть, ты про то, как я первая позвонила тебе после нашей ссоры?
— Возможно.
— Ну а тогда я не уронила себя в твоих глазах?
— Нет.
Вика сплела руки на его шее, притянула голову к себе и поцеловала.
…— Сережа, я ни разу не думала, живя со вторым мужем, что такое может случиться. Скажи мне кто-нибудь — я бы с ним на всю жизнь разругалась.
Лежа рядом с Сергеем, она закинула полные белые руки за голову.
— Понимаю тебя. У меня тоже мысли не было… Как мы плохо знаем себя! И я чувствую неловкость. Не за этим сюда приехал.
— Сережа, не ругай себя. Виновата я. Хотя то, что случилось, не в моем духе. Поверь мне.
— Верю.
— Если мама узнает, ее удар хватит. Ты меня очень презираешь, Сережа?
— Нет, твой порыв был искренним. Может быть, я даже лучше стал о тебе думать.
Помолчали. Сергей сказал:
— Надо идти к себе в гостиницу. Я ведь не один здесь.
— Да, да, иди, Сережа. Я не буду провожать тебя. Не рассердишься?
— Лежи, лежи.
Уже одетый, он подошел к постели попрощаться. Она протянула ему руку. Сергей пожал и вышел из номера.
«Боже мой, что же я наделала? — думала Вика. — Приехала, чтобы помочь человеку, а значит, мужу, своей семье… В результате же себя унизила, хотя Сергей говорит, что стал лучше обо мне думать. А может быть, после всего Сергей действительно сделает все возможное для Дворецкого?»
От этой мысли ей стало легче. Захотелось позвонить мужу, повиниться перед ним. Предлог есть — она с ним резко говорила. И потом у него такое тяжелое время. Он, наверное, еще не спит…
— Это снова я, Валюша, ты еще не спишь? Захотелось пожелать тебе спокойной ночи. Ты не сердишься на меня?
— Нет, рад звонку.
— Спасибо тебе. Я сделала все возможное, спи спокойно. Завтра увидимся. Целую тебя.
Был первый час ночи, когда Сергей подходил к пустынному подъезду своей гостиницы, ярко освещенному и от этого еще более пустынному. Он чувствовал неясную душевную тревогу, вялость, хотелось спать.
Сергей уснул моментально. Возникали и пропадали лица далеких и близких: Анвера, бабушки, школьных друзей, совершенно забытых, коллег по работе, дедушки и в самом конце сна, словно на большом, светлом экране, четкое изображение лица Зиновия Романовича. Он спросил: «Ты подумал, Сережа?»
Сергей резко поднялся и сел в постели. Посмотрел на часы — начало восьмого. Да, подумал ли он? Сергей понял свою неосознанную тревогу, когда возвращался от Вики. Нельзя было оставаться с ней после того, как узнал, что Дворецкий ее дядя. Нельзя было идти на близость. Теперь между ним и Викой протянулась нить его моральной обязательности перед ней. И Сергей боялся стать необъективным. Он как бы вынужден стремиться к выгораживанию дяди. Ну а если дядя все же окажется подлецом? Дворецкий может сказать: «Меня постарался сделать таким Гречанный. Он первый муж моей племянницы, от которого она ушла. Гречанный мстит ей, отыгрываясь на мне».