Валентин Васильевич подошел к столу, слегка отодвинул стул:
— Прошу вас садиться, Вика.
Сам сел напротив. Вошел официант — спортивного вида блондинистый молодой человек в белой безрукавке с черной бабочкой:
— Добрый вечер, Валентин Васильевич! Будут ли какие пожелания?
— Все отлично, Геннадий.
— Уж мы постарались, Валентин Васильевич. С водочки начнете?
— Да, пожалуй.
Геннадий отработанными, точными движениями наполнил рюмки и спросил:
— Боржоми?
Звягинцев кивнул, и в фужерах запузырилась минеральная вода.
Вика и Валентин Васильевич остались одни.
— Мне хочется выпить за нашу встречу. Вы сделали мне замечательный подарок, согласившись увидеться со мной.
— И вам спасибо. Вы очень внимательны.
И пошло, поехало…
А когда Звягинцев увидел запламеневшие Викины щеки, растянутые в полуулыбке полные, чуть вывернутые губы, почувствовал ее раскованность, он сказал:
— Вика, мне хотелось бы частых встреч с вами. — Он привстал, перегнулся к ней через стол и, смотря в упор, закончил: — Даже ежедневных. Вы меня понимаете?
Она опустила глаза и ответила:
— Понимаю.
Не меняя своей наступательной позы и еще больше подавшись к ней, он сказал:
— Слушайте, давайте бросим все это, — Звягинцев показал глазами на стол, — и продолжим наш вечер у меня. А?
— Валентин Васильевич, прошу вас: не надо. Здесь так хорошо нам, — сказала Вика с мягкой просительностью. — Прошу вас.
Звягинцев понял, что он несколько перегнул палку, и согласился:
— Ладно, не надо. Сегодня…
Она промолчала.
— Вика, вы живете сейчас обыденной серой жизнью тысяч и тысяч женщин. Ходите как заведенная по кругу: дом, работа, дом. Изредка, может быть, ненадолго выходите за его пределы: в кино там или в театр… Вам доступны скромные, я бы сказал, дешевые отвлечения — удовольствия, маленькие отдушины. Но они отравлены сознанием того, что завтра вы снова будете двигаться по этой замкнутой линии. Может быть, такая жизнь хороша для многих, но не для вас. Такая жизнь для вас — жестокое надругательство над собой.
Зашел официант и спросил:
— Валентин Васильевич, горячее подавать?
— Минут через сорок, — бросил недовольно Звягинцев. — Так вот, Вика, вас должны окружать изящество и красота. Вам может быть доступно многообразие удовольствий. Их несут одежда, вещи в быту разного назначения, не всем доступные, курорты, заграничные поездки, общение с людьми высшего круга, зрелища… Особый вопрос — работа. Вот вы сейчас ходите на нее без удовольствия?
— Да, — ответила Вика.
— Но ведь бывает и по-другому. Работа может быть престижной и приносить удовольствие. Вы не находите?