Когда свечи затрещали, я охнула, а из мрака к столу выступила темная фигура и произнесла:
– Элизабет. Я ждал тебя весь вечер для серьезного разговора.
Стараясь не дышать, я приблизилась на пару шагов, незаметно выдохнула и пригладила то, что осталось от платья, застряв рукой в прорехе. Когда нервно дернула пальцами, одним разрезом в юбке стало больше.
Потом вспомнила, что не поприветствовала дядю, как полагается и присела в книксене, стыдливо потупив взгляд. Лишь после того, как просидела в поклоне пару мгновений, осмелилась поднять глаза на дядю, который успел усесться в кресло с высокой спинкой.
Лорд Гриндфолда словно постарел на сто десять лет за мое отсутствие, пухлые щеки повисли брылями, отчего дядя напомнил грустного мопса. Он окинул меня рассеянным взглядом, и проговорил:
– Наш правитель, Лиззи, преславный Радилит…
– Да славится имя его, дядя, – подхватила я тоном благовоспитанной леди.
– Да славится имя его, – согласился дядя с кислым видом и продолжил: – Стареет. И в последнее время стал совсем плох…
Он побарабанил пальцами по столу, отчего мерцание свечей зарябило, стало тревожным, а по кабинету запрыгали тени.
– Да, дядя, – тихо проговорила я. – Я знаю.
Мощный удар кулака обрушился на стол, раздался звон хрустального графина, ни в чем не повинная мебель подпрыгнула на месте.
– Она знает, – прошипел дядя, и тут же утратил общие черты с грустным мопсом, обретя привычное сходство с василиском. – Скажите на милость, леди! Она знает, и продолжает вести себя, как непотребная девка из института!
Дядя приподнялся, упираясь ладонью о лакированное дерево, кулак второй руки занес над столом, но удара не последовало.
Пухлые губы беспомощно приоткрылись, дядя охнул и осел в массивное кресло, одной рукой схватившись за сердце, а другой рванув ворот сюртука.
Откинувшись на спинку стула, он несколько минут тяжело дышал. Блики свечей в полумраке сделали его похожим на восставшего мертвеца, и я поежилась, опасаясь, что дядя, вопреки советам лекаря, воспользовался услугами колдуна из нижних кварталов.
Очень хотелось напомнить, что в Ночи костров я участвую с тринадцати лет. И что именно дядя поощрял мое увлечение алхимическими порошками. Но глядя на лицо лорда Гриндфолда, сочла за лучшее промолчать и терпеливо ждала.
Спустя вечность, дядя снова взглянул на меня.
– Ладно… – проговорил он устало. – Не сейчас речь не об этом…
По спине пробежала новая волна холода. Я нервно сглотнула и сделала шаг, надеясь, что, когда он увидит раскаяние в моих глазах, все проблемы решатся сами.
Он произнес, указывая на стул, который выплыл из темноты и опустился рядом с ним: