– Хорошо, что ты славно повеселилась в Ночь костров, дорогая… Это была последняя твоя ночь среди магов… Ты знаешь, как относятся к магии за пределами Аварона.
– Дядя, – прошептала я.
– Иди, дорогая, иди, – устало сказал дядя, стараясь избегать контакта с глазами. – Тебе надо собрать вещи, попрощаться… неважно… Слово треклятой крови, как же это все уже неважно!
Обратно я шла на деревянных ногах.
Бенара ждала у двери и сопровождала меня до покоев, но я почти не видела, куда иду и в пол уха слушала, как она рассказывает о жизни вне Города забытых, об опасностях, которые подстерегают магов за стенами, и еще что-то. Но у меня перед глазами застыл лишь образ Черного принца, которого никогда не видела, но о котором слышала столько леденящих душу легенд, что хватит на фолиант.
Когда добрались до дверей моей комнаты, Бенара впустила меня и проговорила:
– Отдыхайте, леди. Завтра у вас трудный день.
– Завтра у меня трудная жизнь… Начинается, – проговорила я не своим голосом и закрыла дверь.
Оставшись одна в покоях, которые украшала самолично, развесив под потолком шелка и балдахины, расстилала ковры, создавала с помощью порошков узоры на простынях, я застыла.
Пару минут просто глядела на высокую кровать, окно в человеческий рост, летучий коврик на спинке стула, который Бенара успела повесить сушиться. И вдруг поняла, что больше этого не увижу. Это последняя ночь, когда могу насладиться покоем и безмятежностью родного дома.
Дав волю чувствам, я бросилась к постели. Рухнув, прорыдала около часа. Истерика так вымотала, что даже когда буря за окном усилилась, не смогла подняться и закрыть окно. Прошли еще пара часов самобичевания и жалости прежде, чем смогла заснуть.
Спала плохо. Постоянно казалось, что убегаю от Черного принца, а он со зловещим хохотом догоняет на огромном коне. Я кричу, прошу, оставить меня в покое, пощадить, но он хватает за пояс и перекидывает поперек коня…
Проснулась в холодном поту от того, что в дверь громко стучат.
Я не сразу поняла, что страшный, леденящий кровь, хохот, и полное грозы небо под копытами огромной черной лошади всего лишь сон, и слабо вскрикнула.
– Кто там? – спросила я, устыдившись собственной трусости.
– Завтрак, леди! – раздалось из-за двери, и я ошалело затрясла головой, пытаясь разделить сон и явь.
Когда это кое-как удалось, я прокричала:
– Убирайся в преисподнюю, Бенара!
Дверь с треском распахнулась и в спальню, отодвинув замершую на пороге горничную с подносом, вбежала Нинель. Кудрявая, раскрасневшаяся, в застегнутом на все пуговицы платье цвета взбесившейся морковки под цвет волос, подруга запрыгнула прямо в постель, не позаботившись сбросить туфли, и затараторила.