Следом пришло осознание своей распутности, при которой лежать голой перед виконтом и вопить во всю глотку нормально. От этого меня затрясла мелкая дрожь.
Разум подернулся дымкой, но утратить его помешала яростная пульсация в висках. Лишь спустя секунду вспомнила, что это не в висках стучит, а в дверь. И очень настойчиво.
Раздался ломкий, как бывает у подростков, чуть встревоженный голос юнги Конька.
Он спросил:
– Миледи? Миледи Элизабет? С вами все в порядке? Я проходил мимо. Показалось, вы кричали.
Я перевела дыхание, и стараясь говорить как можно спокойней, ответила:
– Нет, я не кричала, просто… Негодовала, оттого, что голодна.
На пару мгновений повисла тишина, потом возникло ощущение, что за дверью сглотнули. Я застыла, мысленно моля богов, чтобы у юнги хватило учтивости не входить, а он произнес:
– Виконт де Жерон распорядился, чтобы ужин подали в вашу каюту. Он сказал, вам не здоровится, и вы не сможете отужинать с ним на палубе. Когда будет удобно приступить к трапезе, миледи?
Я расчувствовалась, слушая, как старательно Конек подбирает слова. И еще больше от радости, что виконт, наконец, внял голосу разума и милосердия, и решил оставить меня в покое. Наедине со скорбью и позором.
Погрузившись в размышления, я совсем забыла о Коньке, но из-за двери раздалось:
– Миледи?
– Да-да! – невпопад ответила я, и за дверью настороженно замолчали, словно прислушиваясь. – Через полчаса в самый раз.
– Слушаюсь, миледи, – с облегчением сказал Конек, потом раздались удаляющиеся шаги, больше напоминающие бег.
– Диларион! – воскликнула я, когда дракончик высунул мордочку из-под одеяла и сонно зачмокал. – Мы не успеем! Мы опоздаем!
Я откинула одеяло, вскакивая из постели, а, когда на пол упал черный цветок, напугавший меня минуту назад, только досадливо цокнула.
Спустя мгновение с пальцев сорвалась искра. Серое облачко пыли, которое только что было зловещей эустомой, закружилось волчком, а затем и вовсе исчезло в окне.
Я же со скоростью лани помчалась в купальню и, подставившись горячим потокам, постаралась не думать, что недавно по моей коже скользили чьи-то руки.
Диларион восторженно плескался в раковине, повизгивая и похрюкивая. Видя радость питомца, я щедрой рукой ополовинила в раковину бутыль с розовым мылом. Спустя секунду купальня заблагоухала цветущим лугом, а еще через десять и вовсе исчезла в розовых облаках, сквозь которые пришлось пробираться к выходу чуть ли не наощупь.
Оставив восторженного дракончика гоняться за розовыми пузырями и плямкать пеной, я наскоро привела себя в порядок. Спустя десять минут в дверь постучали. Когда позволила войти, внесли столик и поднос, щедро уставленный яствами.